Внезапно Найл вновь оказался в пещере. Но лишь на мгновение. Заговорил следующий человек-хамелеон, на сей раз, речь шла о стайке рыб, живущих ниже по течению. В прошлом году, во время таяния снегов исключительное по размерам наводнение повредило запруду, где зимовали многие из них, впадая в спячку среди ила и палых листьев, устилавших дно. Найл видел вывороченные с корнями деревья, слой ила, который долгие годы лежал нетронутым, был смыт наводнением. Видел водяных крыс, барахтавшихся в бурных потоках, в которых многие из них разбились или утонули. Для Найла с его неприятными воспоминаниями о том, как он сам чуть не утонул, это переживание оказалось настолько реалистичным, что он невольно принялся ловить ртом воздух, словно с головой погрузился в кипящий водоворот.
То, что случилось потом, порядком его озадачило. Его пронзила мысль, что течение реки такой силы, должно быть, уже унесло его заплечную сумку в море. Его разум вошел в общий поток сознания, поскольку он являлся гостем и автоматически приковывал к себе больше внимания, чем кто бы то ни было другой. Тут же последовал ответ его спутников, которые продемонстрировали, что поток, который он только что наблюдал, был не рекой, текущей под городом пауков, а той, что берет начало в холмах к северо-востоку. Его сумку, должно быть, унесло на илистую отмель на краю болот, куда нередко выносит тела рабов. Найл увидел эту болотистую местность в двенадцати милях от города пауков, в свете клонящегося к горизонту месяца она выглядела пустынной. В воздухе стоял запах гниющей растительности, и он сморщил нос от отвращения, увидев разлагающееся тело, глаза которого выклевали чайки.
Затем в зарослях камыша прямо за телом он с изумлением увидел свою собственную сумку, лежащую в иле. Он настолько удивился, что произнес вслух:
— Смотрите, вот она! — раньше, чем до него дошло, что они видели ее столь же ясно, как он.
Его слова привели к тому, что картина побледнела, и он вновь оказался в другой реальности, в пещере.
Вид заходящей луны напомнил Найлу, что ночь, должно быть, подходит к концу, и вскоре пора будет уходить. Но спутники Найла перехватили эту мысль, и, стоило ему начать подниматься на ноги, как вожак указал ему на то, что это было не самой хорошей идеей — путешествовать при свете дня было опасно. Ему лучше было подождать до наступления ночи.
Найл объяснил, что у него времени в обрез.
— Мой брат болен, и я должен найти средство исцеления.
Это сообщение повергло всех в молчание, а затее последовал ответ:
— Но людям нужен сон. Поспать безопаснее здесь, чем на поверхности земли.
— Мы спим, когда устаем, — пояснил Найл, — А я не устал.
— Это потому, что ты среди нас. — Они говорили с юношей, словно в один голос. — Когда ты останешься один, ты почувствуешь себя усталым.
Найл понимал, что они правы. Однако он никогда не ощущал себя более бодрым.
Тут Найл понял, что возможно люди также спят и от того, что оторваны друг от друга.
— Покажи нам, как ты засыпаешь, — предложили люди-хамелеоны.
Эта просьба показалась достаточно странной, но Найл попробовал удовлетворить ее. Он закрыл глаза и ушел в себя, словно выключил свет перед тем, как отправиться в постель. Он был изрядно удивлен, обнаружив, как легко его охватила сонливость. Нормальная продолжительность бодрствования для человека составляет шестнадцать часов, а с тех пор, как Найл спал в последний раз, прошло гораздо больше времени. Теперь физиологические ритмы его тела брали свое. Это было довольно-таки забавно — засыпать, когда в твоей голове находится дюжина других людей. В результате этого, хотя тело и погрузилось в приятную дремоту, сознание все еще в полной мере бодрствовало.
Когда обычно Найл достигал рубежа, на котором проваливался в сон, мысли и впечатления утрачивали целеустремленность и пускались в свободное брожение без какой-либо направленности. Это можно было сравнить с тем, как если бы руководство его сознания оставляло свой пост, предоставляя его самому себе, после чего возникали сны. Но на сей раз при содействии людей-хамелеонов сознание Найла продолжало служить ему, наблюдая, как разум погружается в хаос. Его мысли носились, словно безголовые муравьи, часто сталкиваясь друг с другом. Это было странно и довольно-таки забавно, словно пошловатая комедия.
Это привело его в состояние веселья и просветленности. Затем он обратил внимание на приятный запах, похожий на тот, что исходил с дворцовой кухни в тот день, когда его мать устроила праздник для сестренок и пригласила на него их друзей, которых они завели в детской на другой стороне реки. Повара превзошли самих себя в создании тортов и массы, состоящей из розовых, зеленых и синих сахарных нитей в волос толщиной, которая таяла на языке с восхитительным карамельным вкусом. Они также готовили ярко окрашенные напитки, вкуса которых Найлу еще не доводилось пробовать.