Алексей Валентинович Рощин
Страна утраченной эмпатии
Как советское прошлое влияет на российское настоящее
Введение
Вот все говорят — «совок», «совок»… Одни жалуются, что «народ не тот попался», другие их в этом обвиняют: «Ага! Вам еще и народ какой-то другой подавай! Убирайтесь-ка лучше в свой Израиль!» В общем, одни обличают, другие обижаются, но ясно, что тема актуальна. Такое неоднозначное отношение к своему народу — а значит, к самим себе — прорывается постоянно.
С одной стороны, любим кичиться, что «мы — белые люди», «европейцы» (не то что какие-то азиаты или, прости Господи, «лица кавказской национальности»), словом, не дикари. С другой — какой-то тайный зуд, национальный комплекс неполноценности не дает покоя, похоже, даже самым истовым русофилам и «путинолюбам». Есть у наших людей подозрение, что мы — какие-то не такие. То ли не совсем белые, то ли не совсем люди. Возможно, даже наверняка лучше, чем то и другое. У нас ведь «особый путь», и Христа мы славим правильнее всех.
Но все-таки, все-таки.
Так все-таки — кто мы? Такие же, как все? Или у нас «особый путь» и «Третий Рим»? Или — Азия-с, «Азиопа»? Или, может быть, справедлив компромисс, предложенный Галковским, — мол, русские — это «самая глупая белая нация»?
Как нам к себе относиться? Согласитесь, от этого многое зависит. Какие-то шаги будут эффективны, если иметь в виду «европейцев», и совсем не сработают, если окажутся направлены на носителей сакрального знания о «третьем пути». А меры, рассчитанные на «азиатскую деревенщину», вызовут отторжение у «Европы». Как быть?
Самый простой вариант — постулировать, что мы такие же, как и все, и нечего тут копаться. Однако это сомнительно. Как-никак, а у нас за плечами более 70 лет коммунистической диктатуры — опыт уникальный для любого народа. Не стоит забывать, что коммунизм — это ведь была самая настоящая тоталитарная идеология, то есть такая, которая претендовала на контроль не только над поведением индивида в общественных местах и на работе, но и везде: в семейной жизни, на досуге. Государство «совка» хотело знать о своих гражданах все — что они едят, о чем разговаривают у себя на кухне, что читают, какую слушают музыку, изменяют ли супругам. Даже то, о чем они думают, не совершают ли при этом какого «мыслепреступления».
И весь этот тотальный контроль велся не просто так. Коммунисты не скрывали, что они все это проделывают с конкретной целью — «воспитать нового человека».
Огромная государственная машина — а ведь в мире «совка», собственно, кроме нее, ничего и не было — крутилась 70 лет, утюжа три или четыре поколения, производя из «человеческого материала» нечто новое и невообразимое!
Так почему бы не допустить — хотя бы в качестве гипотезы — что им это, хотя бы отчасти, удалось? И что «новые люди», о которых шла речь, — это и есть мы? Причем не только мы, но и наши дети; ведь если новый человек сделан, то в результате спаривания новых людей будут рождаться на свет тоже новые люди. Не так ли?
Рассмотрим для начала самую распространенную «народную» гипотезу о том, как именно повлияло 70-летнее коммунистическое правление на состояние нынешнего народонаселения.
Часть I
«Совок» по сути
«Генетическая теория»
Популярное воззрение заключается в том, что «большевики уничтожили цвет нации» — частью расстреляли, частью сгноили в ГУЛАГе, частью выслали из страны. И от этого, мол, все беды — стало появляться гораздо меньше талантливых ученых, деятелей искусств и прочего, потому что «испортили генофонд». При этом приверженцы такого мнения часто крайне смутно представляют, что такое «генофонд нации», как именно и какие «гены» влияют на проявление талантов в области науки и искусства, что, впрочем, никак не влияет на их абсолютную убежденность в своей правоте.
В ответ на это сторонники СССР не без оснований тут же вспоминают про ракеты, перекрытый Енисей и несомненные успехи совка в области балета. При объективном рассмотрении можно найти и еще массу примеров, подтверждающих, что с талантами в СССР — в самых разных областях — дела обстояли вовсе не так уж катастрофично.
Однако дело даже не в этом.
Человеку, знакомому с современной генетикой и психологией, прекрасно известно, что столь сложные и многоуровневые функции, как «талант» и «интеллект» очень слабо соотносятся с наследственностью.
Интеллект — птица вольная, веет, где хочет. Да оно и понятно: если бы дело обстояло иначе, сейчас в Академиях наук заседали бы сплошь внуки Эйнштейна и дети Ландау. То же и с талантами: потомки выдающихся писателей и художников нередко проявляют выдающиеся способности только в проматывании доставшегося материального наследства, но никак не в творчестве.