«Совковому» миру, как и любому другому, все же нужны были свои творцы, свои художники. Одновременно с этим никакое творчество невозможно без переживания сильных и ярких эмоций. Здесь у «совка» было перманентное затруднение, ведь один из самых сильных классов «социальных эмоций» — эмпатия — был в «совке» под запретом.
Однако выход был найден. Удивительно ли, что значительная часть «советской культуры» создана мастерами с более или менее ярко выраженными садистическими наклонностями? Наиболее, впрочем, ярко сие проявилось уже в постперестроечную эпоху.
Воля к управлению
В стране уже вроде бы 20 лет демократия, свободные выборы, коммунистическая диктатура повержена. Но тем не менее жители страны не демонстрируют никакой особой приверженности идеям демократии — вплоть до того, что само слово «демократ» является для большинства россиян ругательным и почему-то прочно ассоциируется со словом «воровство». В чем дело? Разве жители постсоветского государства не хотят сами управлять собственной жизнью?
Не хотят. И это весьма интересный результат того эксперимента, который мы здесь разбираем.
Тело, в котором мы родились
Приблизительно год назад участвовал я — как социолог — в одном любопытном исследовании российского Министерства образования. Оно касалось детей с ограниченными возможностями здоровья.
Я делал интервью и проводил групповые беседы с родителями таких детей, посещал специализированные школы, общался с преподавателями, которые пытаются приспособить их к жизни в суровом мире относительно здоровых россиян. В основном исследование касалось детей с детским церебральным параличом. У них всегда в той или иной степени нарушена координация движений, они с трудом передвигаются (чаще всего при помощи коляски), с трудом говорят, для многих огромная проблема — донести ложку до рта, на обучение этому уходят годы.
Как-то мы, уже после «глубинного интервью», сидели и пили чай с очень опытной специалисткой именно по обучению детей с ДЦП, посвятившей этому без малого 30 лет. Ее ученики даже в вузы поступают и успешно их оканчивают! В разговоре я еще раз выразил свое неподдельное потрясение и сострадание к этим детишкам: как же им тяжело живется, сколько трудов им приходится прикладывать для того, чтобы выполнить простейшие, на наш взгляд, действия!
В ответ опытный педагог кинула на меня взгляд исподлобья и сказала с легкой усмешкой:
— Да вы не торопитесь их так уж жалеть!
Ответ показался мне циничным, и я, каюсь, мысленно записал его в разряд «примеров профессиональной деформации». Вот, мол, все врачи таковы — от вида человеческих страданий черствеют, грубеют… А собеседница меж тем продолжала:
— Поймите, они ведь не такие, как мы. Если бы нас — меня или вас — засунуть вот прямо сейчас в такое тело, как у них — да, мы бы безмерно страдали. Оттого, что мы бы с вами знали, какие возможности по координации движений, по самим движениям — у нас были и какие теперь, какая малость осталась. Но вся штука в том, что эти дети в таком теле родились! Понимаете? Оно у них такое всегда было, и то, что вам кажется жутким ограничением, для них — норма!
— Но они ведь видят других. э-ээ. здоровых, — проблеял я. Честно говоря, я был жутко шокирован. — Видят, что у них. то есть у нас. все просто.
— Видят, конечно, — безжалостно и твердо закончила заслуженная учительница. — Но собственного опыта, личного переживания этой «простоты» у них нет. Мы с вами тоже смотрим, к примеру, в цирке на воздушных гимнастов. Нам чисто зрительно нравится, как они там летают — но разве мы жутко страдаем от того, что сами так не можем?
Я вспомнил об этом разговоре, когда размышлял над темой данной главы. Ведь в некотором смысле постсоветское общество тоже пребывает в состоянии этакого «социального ДЦП»: простейшие общественные движения даются нам с огромным трудом, координация между различными частями социального организма вообще практически отсутствует. Как результат — общество или вообще не движется, или движется хаотично и куда-то не туда.
Налицо, казалось бы, критическая неприспособленность к жизни. Но в умах тем не менее господствуют благодушие и чуть ли не гордость, беспокойства никто не ощущает.
Объяснение парадоксу, оказывается, очень простое: мы все в этом теле родились.
Немного фантастики