— Может иметь. — сказал я; и правда, это было вполне возможно. — Вернемся ко вчерашним событиям. — Федорчук с готовностью кивнула. — Вы заметили какие-то странности в поведении диспетчера во время захода на стыковку?
— Нет, ничего неестественного. — она замешкалась, глядя поверх моего плеча. Похоже, она только что подключалась к базе данных своего корабля. — Мы сравняли скорости, получили необходимые указания, выполнили манёвр и начали заходить на стыковку, и всё это время нас вёл диспетчер. Я не заметила ничего необычного в её поведении.
Ну вот, опять. В системе Юпитера все говорят по-русски, причём каллистяне — лучше всех: украинский гораздо ближе к русскому, чем, скажем, французский (lingua franca половины космоса). И всё же манера речи Федорчук упорно раздражала меня — и её произношение здесь было не при чём. Проблема была в употреблении женского и мужского рода.
В Сатурнианской Гегемонии одновременно употребляются сразу три языка — французский, русский и японский, причём по-японски не говорят нигде, кроме Гегемонии. Перейти исключительно на русский мне не составляло труда. Но разговариваем мы совершенно иначе.
— Вы уверены в этом? — уточнил я. — Никаких пауз дольше положенного, никаких запинок, ничего?
— Была небольшая пауза, — ответила Федорчук, — как раз когда мы запрашивали, к какому из стыковочных узлов нам приближаться. Диспетчер помедлила секунду и после этого сказала, чтобы мы приближались к третьему узлу. Я не придала этому особого внимания: возможно, она просто задумалась. Как её звали, господин инспектор?
— Вишневецкая. — я посчитал, что одной фамилии будет достаточно. — А зачем вам?
— Простой интерес. Это довольно необычная фамилия для сатурнианки, не находите?
— Не нахожу. — моя фамилия тоже не самая обычная для большинства жителей Гегемонии, но это не значило ровным счётом ничего — кроме того, что я с Титана-Орбитального. — Госпожа Федорчук, присутствовали ли какие-то другие корабли в пространстве Порта, пока вы заходили на стыковку?
— В свободном полёте? — уточнила Федорчук. Я кивнул. — Нет, не было. На других орбитах были корабли, приближающиеся к Титану… но вы ведь не об этом хотели знать, господин инспектор?
— Не об этом. — кивнул я; на других орбитах полным-полно кораблей, что в таком густонаселенном округе, как Титан, и неудивительно. — Вы видели корабли, пристыкованные к этому терминалу, во время вашего манёвра?
— Видела. Два узла из четырёх уже были заняты… Знаете, господин инспектор, это было довольно необычно, если так подумать. — добавила Федорчук. Я внимательно посмотрел на неё; лицо каллистянки приобрело тот же вид, как когда она подключалась к памяти «Синевира». — Да, точно: когда мы приближались, я заметила, что не заняты два узла на терминале: самый дальний и самый крайний. Никакой разницы нет, но я была уверена, что нам дадут крайний узел. Но диспетчер проинструктировала нас заходить на стыковку с самым дальним узлом, ближайшим к терминалу. Тогда мне показалось это странным, но я не придала этому значения.
Я глянул на Еремеева. Тот покачал головой и характерным жестом постучал по рукаву двумя пальцами.
— Стыковочные узлы нумеруются от терминала, — возникло у меня перед глазами сообщение Еремеева. — Первый-второй-третий-четвёртый. Это — первый.
Я кивнул.
— Вы точно уверены, что было пристыковано только два корабля? — вслух уточнил я.
— Прыжковые грузовики довольно крупные. — усмехнулась Федорчук. — Мы точно видели, что их было двое. А что вы имеете ввиду, господин инспектор?
— Что четвёртый узел был занят кораблём меньших размеров. — не моргнув глазом, ответил я. Федорчук покачала головой:
— Диспетчер сообщила нам, что свободны два узла из четырёх. — сказала она. — Это было перед тем, как мы получили инструкции стыковаться к первому узлу. Но куда именно направлять прибывающий корабль — дело диспетчера, а не моё. Я не придала этому значения.
— Я понял вас. — кивнул я. — Как долго вы остаётесь в порту?
— Ещё три-четыре дня. — ответила Федорчук. — Зависит от того, как быстро будет идти погрузка и разгрузка: мы должны взять на борт новый груз… Обычно мы устраиваем увольнение для команды, но так как доступ в Порт ограничен… — она пожала плечами.
— Мы работаем над этим. — заверил её я и поднялся с кресла; Еремеев поднялся следом за мной. — Большое спасибо, что согласились уделить нам своё время.
Я вежливо поклонился. Еремеев сделал то же самое. Федорчук удивлённо заулыбалась, прикрыв губы ладонью (совершенно сатурнианский жест, между прочим) — видно было, что для неё это немного внове.