Рен-Рен возился у очага под навесом. Док сидел и клевал носом. Аллан опустился на корточки и осматривал запас консервов, сложенных в ящик. Из утла все время доносился кашель Боя. Мальчику по-прежнему не становилось лучше.
Рен-Рен открыл дверь; в руках у него была чашка дымящейся жидкости. Он подошел к Лизе и протянул ей чашку. Однако она не сделала ни одного движения, чтобы взять чашку, казалось, она даже не видит, что Рен-Рен стоит прямо перед ней. Тогда мягко, но решительно он взял ее за плечо и слегка потряс. И снова протянул ей чашку. Лиза приняла ее как сомнамбула. После этого Аллан и Док получили каждый по чашке чая, у которого был какой-то странный привкус, но пить его не было неприятно. Рен-Рен сам подошел к Бою и попытался заставить его выпить немного чая.
В фургоне, где находилось трое взрослых людей плюс Рен-Рен и еще два больных ребенка, было тесно и душно. С них всех градом катился пот.
— Нет, мне пора домой,— бормотал Док.— Начинает темнеть. Нужно посмотреть, что делает Марта. Здесь я сейчас ничем не могу помочь, но если хоть что-нибудь произойдет, приходите за мной, и я тотчас же буду.
Док хотел было встать, но Рен-Рен, протянув руку, остановил его. Он властно указал туда, где в углу лежал Бой в своей беспокойной дремоте.
— Я больше ничего не могу сделать для него,— устало сказал Док.— Он получил пенициллин, и я думаю, что у него есть надежда на выздоровление, но он плохо питался, и его организм слабо сопротивляется болезни. Однако с этими инфекционными заболеваниями никогда нельзя предугадать исход... Все-таки у него есть еще надежда на выздоровление, мальчик оказался сильнее, чем я предполагал. Это все, что я могу сказать.
Рен-Рен, казалось, внимательно слушает, что говорит Док. Потом он указал на Лизу, которая прихлебывала горячий чай и время от времени осторожно проводила рукой по груди, где на мешковатом платье неопределенного цвета выступили два темных мокрых пятна от молока, непрерывно сочившегося из ее сосков. Затем он снова указал на Боя и сунул в рот указательный палец.
Они недоуменно смотрели на Рен-Рена, и он снова повторил свой жест. Но поскольку они все еще никак не могли сообразить, чего он хочет, он подошел к Лизе, которая только сейчас обратила внимание на то, что происходило вокруг нее, слегка прикоснулся ладонью к ее груди, показал на Боя и, сложив руки под своей собственной грудью, стал раскачиваться, словно баюкал ребенка.
— Он хочет, чтобы Лиза дала Бою грудь,— вырвалось у Дока, когда он наконец все понял.
Лиза лишь безмолвно переводила свой ничего не выражающий взгляд с одного на другого, ибо была слишком изнурена и измучена, чтобы понять, о чем они говорят.
— Это — мысль,— подтвердил Док с оживлением в голосе.— Это во всяком случае не повредит ему. Ты можешь уговорить ее, чтобы она дала ему грудь?
Аллан кивнул головой и подошел к Лизе. Рен-Рен отступил к двери.
— Док хочет, чтобы ты попробовала дать Бою немного молока...— начал Аллан, но Лиза не поняла его. Лишь смотрела на мужа отсутствующим взглядом. Тогда он сделал еще одну попытку: —Дай ему грудь... немного молока. Понимаешь? Может быть, тогда ему станет лучше...
— Кому? Бою? — прошептала она, когда смысл его слов наконец проник сквозь немую боль, которая обволакивала ее и делала все остальное малозначительным и не заслуживающим внимания.— Я должна дать грудь Бою?.. Но это же невозможно...