И тут с трупом что-то произошло. От движения мертвой руки и его собственных резких, нетерпеливых движений мундир, на котором не было пуговиц, вдруг распахнулся. Парализованный отвращением, Аллан с ужасом смотрел на вздувшийся живот, возникший между поясом брюк и тем, что когда-то было рубашкой. Чудовищно огромный, он вылезал из-под одежды, а внизу, как раз над тем местом, где находился пояс, зияла рана, черная, с синевато-лиловыми краями в форме большого серпа, длинный разрез, протянувшийся под пупком до самого бока.
По дороге домой Аллан время от времени ощупывал целлофановый футляр и прикидывал, сколько времени мог пролежать здесь полицейский. Джозеф Бин — так значилось в удостоверении личности. Аллан ничего не понимал в подобного рода вещах, однако здравый смысл подсказывал, что разложение и гниение протекают довольно быстро в такую жару. По-видимому, он лежит здесь примерно неделю, может быть, немного больше, может быть, немного меньше. Первый раз Бой притащил домой пуговицы около двух месяцев назад, значит...
Внезапно Аллан увидел неподалеку две фигуры. Не успев сообразить, в чем дело, он машинально присел на корточки, чтобы его не заметили. Когда он повернулся к шедшему позади Бою, чтобы предупредить его об опасности, оказалось, что мальчик уже спрятался за кузов старой машины. Неужели малыш первым увидел этих людей? Неужели он зорче, бдительнее, чем отец?
Феликс и Рен-Рен шли друг за другом вдоль колеи, которая вела к воротам. Феликс шел впереди размеренным шагом. Он был в том же костюме, что и утром, и вдобавок еще в шляпе. Издали его можно было принять за конторского служащего или коммерсанта. «Как увязать с этим обликом труп Джозефа Бина? — подумал Аллан.— Какая может быть тут связь?» В том, что такая связь существует, Аллан нисколько не сомневался: Бой подбирал пуговицы от мундира, и они застали его врасплох. Или он застал их врасплох, когда они что-то делали возле трупа.
Рен-Рен шел в нескольких шагах позади брата в своем широком черном пальто и в сапогах; руки его свободно раскачивались в такт шагам, сильные и ловкие; шаг у него был легкий и пружинистый несмотря на неудобную обувь. Он двигался легко, как хищный зверь. И внезапно Аллан понял, что в Рен-Рене внушало ему такой страх: хищная ловкость, первобытная естественность, сквозившие в каждом, его движении, огромная физическая сила и необыкновенное самообладание, которые он буквально излучал. Аллан видел в этом что-то нечеловеческое, что-то напоминавшее ему тех кошек в деревне — дикое, хищное и своевольное, нечто такое, что, он чувствовал, нет, знал, может обрести власть, если люди забудут о самодисциплине, махнут рукой на всевозможные запреты и станут жить импульсивной и «естественной» жизнью в «естественном» состоянии на лоне природы. Рен-Рен действительно производил впечатление вполне «естественного» человека, особенно когда занес нож для рокового удара... Аллан не понимал, чего он боится, и боялся тем сильнее, ибо ощущал это в себе самом.
Солнце висело над самым горизонтом. Начинало темнеть. Легкий ветерок подхватил жару иунес ее по берегу фьорда к городу. Феликс и Рен-Рен целеустремленно шагали вдоль глубокой колеи. Куда они идут? В город? Искать работу? В такое время, когда скоро будет совсем темно? Аллан задумался. Сколько еще трупов оставили здесь эти двое?
Сегодня был четверг. Второй четверг июня. Послезавтра он поедет в город на работу. И при одной мысли о том, что ему придется оставить здесь Боя и Лизу совсем одних на всю ночь, его охватила тревога. Он принялся обдумывать, как отвратить нависшую над ними опасность или по крайней мере решить загадку, которую представляли собой эти таинственные братья.
13
Случай представился ему уже на следующий день.
В тот вечер, вернувшись домой, Аллан рассказал Лизе все самое главное — кого они нашли и какие у него возникли подозрения,— но из головы его не выходил труп. Лиза ужасно испугалась, когда Аллан показал ей удостоверение личности и объяснил, что это улика против тех, кто убил полицейского. Аллан спрятал удостоверение за обивку стены в фургоне и предупредил Лизу, что, если с ним что-нибудь случится, она должна обо всем сообщить властям. Испуганно глядя на мужа, Лиза послушно кивала головой. Слово «власти» означало полицию, «войска по поддержанию спокойствия и порядка», как ее теперь называли. Лиза не любила полицию. Аллан все же надеялся, что она осознала серьезность положения, хотя по вполне понятным причинам не сообщил ей, что их новые соседи, вероятно, убийцы.