— Конечно. Как тебе будет угодно, Смайли. Ведь ты у нас главный. И решение принимаешь тоже ты.
Мэри появилась из-за машины с каким-то свертком в руках. Хлеб? Похоже на толстые ломтики белой французской булки с восхитительной коричневой корочкой... Аллан вдруг вспомнил, что утром не завтракал.
— Вот,— сказала она.— Бутерброды. Хочешь? Вот ветчина, паштет, повидло, настоящий сыр... Мы взяли кое-что с собой, когда нам пришлось сматывать удочки. Поешь. В такую жару все это быстро испортится.
Сама она взяла ломтик хлеба с какой-То рыбой — неужели лососина? — водрузила на него башню из желтою майонеза и отправила в рот.
— Подвинься немного, Смайли,— сказала Мэри,— нам тоже надо где-то сесть! Она устроилась рядом со Смайли и освободила место для Аллана. На широком
переднем сиденье хватало места для всех троих.
Аллан ел свой бутерброд с ветчиной медленно, почти благоговейно. У него было такое впечатление, что никогда в жизни он не пробовал ничего подобного. И он совсем не помнил, когда в последний раз ел настоящее мясо. Уже много лет мясо было дефицитным продуктом. То, что продавали как «мясо», на самом деле вырабатывалось из растительного белка с добавлением красящего и вкусового компонентов. Лишь в супермаркетах высшего класса продавалось настоящее мясо по ценам, абсолютно недоступным для людей с обычными доходами. Однако синтетическое мясо по вкусу напоминало настоящее, было сытным и питательным, и никто особенно не страдал из-за отсутствия настоящего мяса.
Аллан откусывал маленькие кусочки и долго разжевывал, прежде чем проглотить. Корочка свежей французской булки аппетитно хрустела. Ломтик ветчины, розовой как роза и как роза благоуханной, был чуть шире кусочка булки, на котором он лежал, и узенький край сала слегка касался кончиков его пальцев, отчего они стали жирными и заблестели. Когда Аллан почти нехотя проглотил последний кусочек, он тщательно их облизал. И все-таки ему казалось, что он слишком быстро доел этот редкостный деликатес.
— Хочешь еще? — спросила Мэри.
Она протянула ему еще бутерброд, на этот раз с колбасой, аппетитной, красной, с острым, пряным запахом.
— Ну конечно он хочет,— усмехнулся Смайли,— ты что, не видишь, как он уплетает за обе щеки? Сейчас он соберет все крошки с пола! Не обижайся, друг мой! Я прекрасно понимаю, что от такой долгой жизни на свалке у тебя вопреки ожиданию здорово разыгрался аппетит…
Однако Аллан не обратил внимания на сарказм Смайли. Он смаковал необыкновенно вкусную колбасу. Медленно жевал крошечные кусочки, еле удерживаясь, чтобы не проглотить весь кусок. На другом краю широкого сиденья Смайли жадно поглощал копченую лососину и запивал ее водкой, делая большие ^глотки прямо из бутылки. Мэри расстелила на коленях бумагу, разложила на ней бутерброды, и они ели до тех пор, пока не уничтожили все.
— Как жаль, что нам не на чем сварить кофе,— сказала Мэри Даямонд.— У нас ведь есть настоящий кофе.
Настоящий кофе... Вокруг кружили мухи.
— В сущности, я рад, что мы приехали сюда. Мне здесь нравится,— прогнусавил Смайли, когда с трапезой было покончено и бздылка наполовину опустела.
— У тебя есть закурить? — перебила его Мэри Даямонд.
Смайли протянул ей пачку; она вытащила сигарету и сунула ее в рот; длинная белая сигарета отчетливо выделялась на фоне ее желтой кожи и ярко-красного рта.
— Да, я рад, что мы здесь,— бормотал Смайли.— Взгляните на все это...— Он высунул из окна руку и слабым движением указал на груды мусора, попавшие в поле его зрения.— Ты видела когда-нибудь столько хлама сразу! Наша цивилизация...— Он горько усмехнулся,— Вот она, вся здесь! Здесь от нее, по правде говоря, куда больше пользы, чем там...— Его тонкие выразительные пальцы указали в направлении Свитуотера.— Здесь на ее отбросах все-таки можно прожить, там она несет только одно — смерть...
Мэри Даямонд поднесла огонь к сигарете. Время от времени она выпускала из ноздрей струйки дыма.
— Город умирает,— продолжал Смайли.— Это факт. Кто-то ошибся в расчетах. Считалось, что города должны расти, верно? И вот теперь они раздавлены под тяжестью собственного благоденствия. Как динозавры: слишком большие и слишком тяжелые, чтобы сохранить жизнеспособность. Раздавлены, лежат и варятся в собственном ядовитом соку... Нет, право же, я бесконечно рад, что мы приехали сюда. Ну что скажешь, Мэри? И словно святые судного дня 1 (1Так именуют себя мормоны)будем сидеть и созерцать, как наша замечательная цивилизация отправится ко всем чертям. И эта навозная куча станет нашим последним прибежищем, где всех нас настигнет общая неотвратимая судьба. Ваше здоровье!