Его рука совершенно откровенно исчезла у нее под юбкой. Однако был у него такой вид, будто в этот момент его занимали совсем другие вещи. Мэри полулежала, словно спала, и глубоко дышала. В машине было ужасно жарко. Пот градом лил со всех троих.
— Ну, мне пора,— пробормотал Аллан.
Поведение и речи Смайли начинали действовать ему на нервы. Он не желал больше его слушать. Еще немного — и он начнет презирать своего нового соседа с такими парадоксальными взглядами на жизнь, а этого ему не хотелось. Кроме того, было уже поздно. А ему предстояло сделать массу вещей.
— Нет, пожалуйста, не уходи,— взмолился Смайли совершенно другим тоном.— Я ничего плохого не имел в виду... Надеюсь, ты не принял мои слова всерьез? Послушай, останься еще немного... ты не хочешь выпить?
— Нет, спасибо,— ответил Аллан.— Мне надо идти. Лиза не знает, где я.
— Да, да, конечно. О жене тоже надо иногда вспоминать...
Голос Смайли снова звучал гнусаво и саркастически. Он по-прежнему ласкал Мэри Даямонд. А она лежала неподвижно, глубоко вдыхая воздух своими широкими ноздрями.
— До свидания,— сказал Аллан, широко распахнул дверцу и сполз со скрипучего сиденья из искусственной кожи.
— Пока,— ответил ему Смайли.— Кстати, ты сказал, что работаешь на бензозаправочной станции?
— Да...
— Ты разбираешься в машинах? У меня там кое-что полетело... Ты можешь починить?
— Я не механик, но если это не сложно, я могу кое-что исправить.
— Отлично. Эта старая телега совсем разваливается на части. Если ты заглянешь в нее, я достану тебе немного жратвы, всяких вкусных вещей, понятно? Я ведь видел, как ты уплетал завтрак,— должно быть, ты давно не видел приличной еды?
— Ветчину мы едим не каждый день, но ведь и с голоду не умираем...
— Разумно, ничего не скажешь! Я подумаю, что можно для тебя сделать. Кое-какие связи у меня еще сохранились. Это, кажется, называется натуральным хозяйством? Обмен товаров на услуги. Лучше всего начать приспосабливаться с самого начала.
— Когда посмотрим твою машину?
— Приходи к вечеру... Нет, лучше завтра утром. Сегодня мы тут немного поколесим, чтобы подыскать Мэри подходящую работу. Итак, завтра утром, если это тебе удобно.
— Договорились. Завтра утром.
Аллан бросил последний взгляд на небритую, лоснящуюся от пота физиономию Смайли и голову Мэри, лежавшую на спинке сиденья в тяжелом дремотном экстазе; между красными блестящими губами проглядывали крепкие, тронутые желтизной зубы.
Он повернулся и быстро пошел домой, ступая по разбросанному всюду мусору.
16
Лиза попыталась немного прибрать возле фургона. Бумагу и консервные банки она смела в большую кучу за печкой. В итоге немалых усилий она поставила еще один шест под тент, который сильно накренился. А теперь воевала с матрасом, стараясь оттащить его немного назад, чтобы он не мешал входить в фургон. Чувствовала она себя чуть лучше, последние два-три дня ее не тошнило. Зато вчера утром ей показалось, что живот ее несколько округлился. Время от времени она потихоньку ощупывала его, твердое возвышение под самым пупком, такое большое, что заполняло всю ее ладонь. Она надела платье, чтобы Аллан ничего не заметил, и когда проснулась, была очень довольна, что он уже ушел. Потом все равно стало так жарко, что ей снова пришлось снять платье и ходить, как обычно, в трусиках и рубашке. Она недоумевала, куда девался Аллан, но особенно не волновалась; исследуя окружающую местность, Аллан иной раз подолгу не возвращался домой. И надо сказать, это была прекрасная идея — выходить из дому как можно раньше, если предстоит дальний поход; так у него было по крайней мере два часа в запасе до того, как начнет припекать солнце. Раньше Лиза часто совершала вместе с ним эти маленькие вылазки; наметанным глазом они осматривали груды хлама й собирали все, что могло пригодиться в домашнем хозяйстве или статьпредметом обмена; таким способом, просто доверившись случаю, они собирали невероятное количество вещей. Но с тех пор, как она забеременела, жажда приключений оставила ее. Теперь она предпочитала спокойно сидеть или лежать возле фургона, не думая о том, куда он пошел или что он делает, а Аллан, в свою очередь, все реже и реже рассказывал ей, куда пойдет и что собирается делать.
Бой обычно убегал спозаранку и возвращался домой, только сильно проголодавшись.
Лиза ходила и медленно жевала твердую как камень горбушку хлеба—отгрызала кусочек и, прежде чем проглотить, долго размачивала его во рту. Во время первой беременности она следила за весом, боялась за свою фигуру и старалась соблюдать рацион питания, предписываемый литературой для молодых матерей. Теперь же ей и в голову не приходило думать о таких вещах: она ела тогда, когда ей хотелось есть, и чувствовала себя при этом очень неплохо. Впрочем, они все теперь ели тогда, когда испытывали голод. А поскольку их ежедневный рацион состоял в основном из одних и тех же блюд, не было никакого смысла разделять трапезы на завтрак, обед и ужин. Но что самое удивительное, хотя они отказались от твердо установленного времени еды, они все равно ели в одни и те же часы, фактически даже более регулярно, чем раньше, словно их организм сам установил новый жизненный ритм и следил, чтобы они соблюдали его. Вечером они ели, как правило, все вместе, когда начинало смеркаться и Боя уже клонило ко сну. Лиза ставила на стол хлеб и что-нибудь еще, а Аллан варил кофе. Потом Бой заползал в фургон и засыпал мертвым сном, а они сидели еще некоторое время, прихлебывая жидкий кофезаменитель, и ждали, когда с наступлением вечерней темноты их сморит усталость, а тем временем глаза их не отрываясь следили за нескончаемым потоком машин, которые в наступающих сумерках рисовали своими фарами светящуюся реку, медленно текущую через воздушную арку моста в Свитуотер.