— А потом у него есть мировой нож,— продолжал мальчуган.— Он как бросит его — во что хочешь попадет! Ящерица как далеко была, а он все равно в нее попал! — И Бой побежал показать, на каком расстоянии находилась ящерица.— Он все может.— И малыш с восхищением взглянул на Рен-Рена, который тоже увидел приближавшегося Аллана, но продолжал стоять, как стоял.
— Все в порядке? — спросил Аллан, подходя к ним и переводя взгляд с Лизы на Рен-Рена.
Она кивнула.
— Бой пришел вместе... с ним,— сказала она, показывая на Рен-Рена.— Они удили рыбу и...
Приступ дурноты заставил ее пошатнуться. Она закрыла глаза и одну руку прижала к влажному лбу, а другую положила на чуть округлившийся живот, словно оберегая его.
— Что с тобой?..—услышала она резкий голос Аллана.
— Ничего... Ничего...
Крепко сжав зубы, Лиза боролась с подступавшей к горлу тошнотой. Когда через минуту приступ прошел, она снова открыла глаза и увидела, что Рен-Рен подошел еще на несколько шагов и пристально смотрит на нее. Не выдержав его взгляда, она опустила глаза, а когда снова подняла их, он уже исчез.
— Что случилось?..
Аллан стоял и смотрел ему вслед. Потом покачал головой. Бой, казалось, тоже вот-вот последует за немым. Аллан удержал его:
— Оставайся здесь. Он наверняка сейчас вернется. А потом, может быть, не так уж обязательно...
Аллан прикусил язык. Он хотел сказать: «...разгуливать с человеком, который всего две недели назад хотел тебя убить». Но это было бы слишком жестоко. Так нельзя разговаривать с пятилетним малышом, И тем не менее какие-то факты здешней жизни могли сплошь и рядом принимать такой опасный оборот, что даже ребенок должен хотя бы знать о них, если не понимать их, и уж во всяком случае должен научиться вести себя в соответствии с обстановкой.
Вместо всего этого Аллан сказал:
— А кроме того, в Райской бухте нет рыбы. Из-за всякой ядовитой дряви, которую спускали туда, в ней все вымерло по крайней мере двадцать лет тому назад.
Бой упрямо посмотрел на отца:
— Он сказал, мы непременно что-нибудь поймаем. Может быть, завтра.
— Как же он это сказал? Ведь он не умеет говорить. Голос Аллана звучал резко, ему не нравилось, что сын лжет.
— А я понимаю, что он хочет мне сказать!
— Вот как...
Не было никакого смысла спорить с ребенком, у которого разыгралась фантазия. Аллан вздохнул. Жара была все такой же удушливой, мухи — все такими же назойливыми. От засухи земля под ногами растрескалась. Всеми своими фибрами, всем телом он жаждал перемены погоды.
— Где ты был сегодня? — спросила Лиза.
Она уже полностью оправилась от дурноты и надеялась, что Аллан не станет заострять на этом своего внимания.
— Тут появились еще двое. Я встретил их сегодня утром. Странный парень, что-то вроде художника и все время говорит не закрывая рта. Долго он здесь не выдержит. Зато его жена твердо стоит на ногах. Она мне больше понравилась. Их зовут Смайли и Мэри Даямонд. Они угостили меня завтраком...
— Мэри Даямонд...— с наслаждением повторила Лиза.— Какое чудесное имя. Как она выглядит?
— Ну... Она высокая и смуглая...
Аллану не хотелось описывать Лизе внешность Мэри Даямонд, его словно мучили угрызения совести. Он предпочел бы вообще умолчать о ней, скрыть то удивительное впечатление, которое она произвела на него, став олицетворением щедрого плодородия земли, богатства и пышности природы...
— Она красивая?
— Нет, красивой ее не назовешь. Наверное, мулатка. Лицо у нее в оспинах, зубы желтые. Слишком много курит...
Аллан заметил, что Лизины вопросы кажутся ему бессмысленными. Он вдруг утратил способность определять, что значит «безобразный» или «красивый». «Безобразна» или «красива» Мэри Даямонд? «Безобразна» или «красива» Лиза? Из того, что составляло облик Мэри Даямонд, в памяти осталась крупная фигура, пышные формы, монументальные бедра, живот, который так соблазнительно выдавался под гладкой материей блузки... Но что он может сказать Лизе?
— ...По-моему, она очень симпатичная,— сказал Аллан.— Сама посмотришь, когда мы встретимся. Они здесь еще пробудут некоторое время. Кажется, они от кого-то скрываются, а их преследуют за что-то...
— Понятно.
Лиза разделяла симпатии мужа ко всем, кто по тем или иным причинам вынужден был бежать из города.
Между тем Бой сидел и прислушивался. Он первый услышал шаги Рен-Рена. Между двумя невысокими холмиками появилась темная долговязая фигура. Он что-то нес в руке, и издали казалось, будто это маленькая вязанка хвороста. Подойдя ближе, он кивнул, улыбнулся, без колебаний подошел прямо к Лизе и протянул ей букетик неполовину высохших стебельков с несколькими маленькими бледно-зелеными иглообразными листочками.