— Откуда ты приехала?
Лиза преодолела свою робость — в конце концов победило любопытство. Манера говорить у Мэри Даямонд была грубоватая, а подбор слов вульгарный, не такой, к какому привыкла Лиза.
— Из Палисадена.
Ну конечно! Как она сама не догадалась! Палисаден был самый большой и пользовавшийся самой дурной славой барачный город — из тех, что выросли к северо-западу от Свитуотера вдоль реки Сэнди и на бесплодных холмах Дезерт. Там жили подонки общества, десятки тысяч безработных, которые на протяжении многих лет переселялись сюда из сельских районов страны, чаще всего с семьями, чтобы найти какую-нибудь случайную работу на фабриках и заводах Сарагоссы, когда сезон и конъюнктура создавали нехватку рабочей силы. Это было время, когда работы хватало всем, когда Свитуотер находился на гребне последней волны технического и экономического процветания, когда потребность в дополнительной рабочей силе была настолько велика, что предприятия сами начали строить первые барачные поселки, поскольку не хватало жилья для все возраставшей массы людей, искавших работу,— нечто вроде временных поселений; а потом наберет темпы жилищное строительство и у всех будет крыша над головой. Однако последний «золотой век» оказался еще более коротким, чем все предшествующие: «экономического чуда», о котором все говорили и на которое возлагали большие надежды, и на этот раз не произошло, а барачные города остались навсегда, за короткое время превратившись в жалкие трущобы, став серьезной проблемой и быстро растущим социальным бременем для властей. Между тем приток людей все продолжался, несмотря на безработицу и попытки регулировать прирост населения в этих районах; в соответствии с многочисленными программами ликвидации трущоб людей переселяли в новые жилища, и власти приступили к сносу бараков. Однако в общем и целом это ничего не изменило: средств на жилищное строительство отпускалось все меньше, строительные работы сначала откладывались, а потом и вовсе были прекращены, и те, кто остался без крова, въезжали в лачуги, откуда только что выселили старых жильцов, а некоторые сами строили себе жилища из гофрированной жести и цементных плит, которые им удавалось найти или украсть на многочисленных пустырях, где раньше стояли бараки. Эти люди приходили либо из горных районов страны, в которых почти нечего было есть, либо из далеких деревень, где коренные изменения в аграрной политике оставили десятки тысяч сельскохозяйственных рабочих без дела, либо, наконец, с городского дна,— без гроша в кармане, преследуемые законом, они старались скрыться в тесноте трущоб которых по официальным данным вообще не существовало.
Изменения, которые непрерывно происходили в этой все возраставшей разношерстной массе населения, обрекали на неудачу любые попытки хоть как-то регистрировать и регулировать ее рост. Казалось, все эти несчастные, обосновавшиеся здесь, инстинктивно противились любым попыткам большого города включить их в свою систему.
Большинство из них не получало никакого пособия, но утверждать это было нельзя, поскольку провести надлежащую перепись населения здесь так и не удалось. Они редко искали работу через официальные посреднические бюро, лишь немногие пытались найти себе новое жилье, а любые программы обучения для детей и взрослых наталкивались на апатию и нежелание ходить на занятия. Неизменно открытым оставался вопрос, на что жили обитатели этих городов. У одних были овощи и всякие съедобные растения, которые они выращивали на узеньких вытоптанных клочках земли между домами, другие держали домашних животных — коз, свиней, которые свободно паслись, нередко разнося заразные болезни. Производство и продажа ка-вы — хлебной водки — было столь же обычным занятием в этих районах, как воровство, укрывательство краденого, проституция и злоупотребление средствами, ассигнованными на различные формы социальной помощи и пособия для бедных.
Помимо огромного количества социальных проблем, барачные города создавали значительную угрозу здоровью всего района. В этом перенаселенном, грязном и засиженном мухами аду, знойном и засушливом летом, сыром, холодном, плохо отапливаемом и совершенно не защищенном от дождя и ледяного ветра зимой, царили голод, нищета и болезни. Детская смертность оставалась высокой, хотя органы здравоохранения утверждали, что приняли все меры, какие только могли. Однако не так-то просто было сделать всем прививки хотя бы против самых распространенных эпидемических заболеваний, когда приходилось иметь дело с недоверчивыми обитателями бараков, отнюдь не стремившимися к сотрудничеству с городскими властями.