Аллан задыхался. Он чуть не бежал, стремясь поскорее добраться до ворот и посмотреть, не ждет ли его кто у бензоколонки, не «засекли» ли его. Внезапный страх, сознание того, что он пренебрег своими служебными обязанностями, отголосок чувства ответственности, которое ему прививали с детства сначала дома, а потом в школе,— все это заставило его припуститься рысью, хотя ноги у него подкашивались от усталости. Ведь он все еще зависел от этой старой системы принуждения: работа, деньги, которые надо зарабатывать. И все еще не был уверен в том, что они смогут прожить, если у него не будет постоянной работы. Но скоро все изменится...
Он бежал, задыхаясь, с него градом лил пот. Никогда еще марш-бросок не давался ему с таким трудом. Он всегда был в хорошей физической форме, хотя, возможно, и располнел немного перед тем, как они перебрались на Насыпь. Сейчас они питались довольно скудно и однообразно, и он снова стал стройным и поджарым. Аллан пошарил в мешке, нащупал морковку и сунул в рот, он бежал, спотыкаясь, и на бегу жевал, всасывая сок. Было сладко и вкусно. С потревоженной ветки на него вдруг полились остатки утреннего дождя. Аллан жадно слизнул с тыльной стороны ладони крупные капли воды. Они были кисловатые, но хорошо утоляли жажду.
Потом он сидел за стойкой, положив ноги на подставку и откинувшись на стуле, упиравшемся спинкой в полки с товарами для автолюбителей. День был очень тихий, спокойный. Аллану пришлось обслужить всего шесть-семь покупателей (узнав об этом, Янсон по обыкновению начнет горько сетовать: всего год назад, даже если бы покупателей было в десять раз больше, это считалось бы весьма скромным результатом), да еще какой-то тип хотел купить автомобильные покрышки, очевидно, для спекуляции. Но давно прошли те времена, когда автомобильная резина продавалась свободно, и небольшой запас, которым располагал Янсон, разошелся сразу после того, как было введено нормирование. Человек, интересовавшийся покрышками, пожал плечами и уехал на своем сильно потрепанном «пикапе», он явно был из тех, кто компенсировал уменьшение своих доходов за счет черного рынка и меновой торговли.
Под тяжелым небом, затянутым облаками, рано начинало смеркаться. Наступила осень. Капли дождя дробно стучали в черную от вечернего сумрака застекленную дверь, в которой отражались полоски красного и зеленого неонового света, горевшего на последних, еще действовавших четырех бензоколонках. Газовый фонарь (электричество тоже было нормировано) одиноко раскачивался под порывами ветра, отбрасывая на мокрую от дождя разъезженную мостовую белый синтетический свет. Улица была темная и малолюдная. В домах на противоположной стороне свет горел всего в двух-трех окнах. Большинство обитателей Свитуотера старались приберечь отпущенное им электричество для приготовления пищи и отопления: с каждым вечером становилось все прохладнее. Если только в этих темных квартирах вообще кто-то живет...
Аллан сидел, глядя в темноту сквозь стеклянную дверь, и чувствовал себя совершенно чужим в этом коконе из бетона,- потускневшего металла и искусственного света. Тщательно спланированные сооружения бензозаправочной станции вдруг начали раздражать его, прежний гипнотический эффект внезапно прошел, и ему открылось нечто чуждое, ужасное, противоестественное — и угрожающее. Запах, исходивший от его пальцев — едкое химическое зловоние отработанного масла и грязи,— казался ему теперь отвратительным, масло и бензин стали вызывать у него раздражение на коже, а когда он шел по бетонному покрытию стоянки, подошвы его ботинок с такой силой ударяли о твердую поверхность, что у него болели ноги. Мир бензоколонок стал ему чужд и враждебен; этот мир не подходил ему больше ни по своим свойствам{ ни по размерам; Аллан знал, что долго он так не протянет.
Ветер снова ударил в дверь. Фонарь закачался и выхватил из темноты какой-то новый контур, чей-то одинокий силуэт на фоне неуловимого блеска, разливавшегося по асфальту... Нет, не может быть. И снова тротуар потонул во мраке ночи. Но в тот же миг сквозь непрекращающийся стук дождя по стеклам он услышал какой-то звук. Крик? Его первой мыслью было не двигаться с места: возможно, кто-то хотел выманить его на улицу и там, в кромешной тьме, разделаться с ним-г-в последнее время участились налеты на бензозаправочные станции, и ради небольших сумм людей калечили и убивали, Аллан открыл ящик стола, где лежал газовый пиетолет,— интересно, как с помощью этой игрушки можно защититься от грабителей? Он сидел, как и прежде, неподвижно, но все чувства его были обострены до предела. Снова послышался крик или зов, на этот раз гораздо ближе и отчетливее, и Аллан невольно приподнялся на стуле, так как в этом звуке было нечто знакомое, нечто такое, что затронуло в нем струну, которая заставила его вести себя вопреки требованиям здравого смысла. Инстинкт, предчувствие оказались сильнее...