По пути к башням-близнецам Ник не встретил ни единого призрака. Естественно, по дороге попадались мертвые места, и, возможно, в мертвых зданиях кто-то прятался, но времени на поиски не было. Ник бросил все силы на решение одной задачи.
Выбирая кратчайший путь, Ник маршировал прямо по середине Флэтбуш-авеню, не обращая внимания на автомобили, проезжающие прямо сквозь него, и пешеходов, переходивших дорогу. В отличие от Элли, Ник не имел связи с миром живых и обнаружил, что чем меньше он его замечает, тем больше он уходит в тень. Мир живых стал для него нереальным, как пляшущие по экрану лучи кинопроектора. Жизнь людей напоминала ему фильм: стоит отвлечься, и происходящее на экране теряет остроту. Он начал понимать, как Мэри пришла к выводу о том, что реальность Страны затерянных душ первична. Реальный мир. Было бы нетрудно убедить себя в том же, но хотел ли этого Ник?
Он попытался сосредоточиться и «взглянуть на экран». Вот мать с ребенком перебегают дорогу, чтобы успеть на автобус, вот идет степенная пожилая женщина. Водитель такси предупредил ее гудком о своем приближении, но бабушка отреагировала агрессивно — ударила по капоту машины палкой. Ник засмеялся. Хотя он больше не был частью мира живых, пришлось признать, что в нем все кипело и искрилось, в отличие от Страны затерянных душ. Нет, конечно, игнорировать мир живых нельзя. И ему впервые пришло в голову, что Мэри, возможно, старается сделать вид, что не интересуется жизнью только потому, что завидует живым.
Чем ближе был Манхэттен, тем громче стучало сердце Ника от предвкушения встречи. Что сделает Мэри, увидев его? Начнет ли она с ходу ругать его за то, что он ушел, нарушив данное ей слово? Ник знал, что по-прежнему неравнодушен к девушке и чувства его не изменились, несмотря ни на что. На них не повлияло ни сидение в бочке, ни заключение в трюме корабля. Но испытывала ли Мэри что-то подобное? Он хотел научиться у Шамана чему-нибудь такому, что могло бы принести пользу Мэри. Но так уж случилось, что раскрыть в себе какой-то талант мальчику так и не удалось. Зато он стал бесстрашным. Быть может, Ник просто убедил себя в этом, но убедил настолько сильно, что и вправду ничего не боялся. Оказавшись на Манхэттене, Ник перешел на бег и не останавливался, пока не достиг башен-близнецов.
Мэри сразу поняла — случилось что-то ужасное. Одного взгляда на лицо Вари, полное мучительной тоски и боли, было достаточно. Она никогда не видела кудрявого скрипача в таком мрачном состоянии.
— Вари, что случилось? В чем дело?
— Он вернулся, — только и сказал Вари и пошел прочь, подволакивая ноги. Голову он опустил так низко, что сразу было понятно — внезапное поражение заставило его страдать так сильно, что он был не в состоянии справиться со своими чувствами. Мэри не успела его больше ни о чем спросить — в дверях стоял тот, кого она уже не чаяла увидеть вновь.
— Ник?
— Привет, Мэри.
На лице Ника шоколада теперь было больше, чем раньше. Как это иногда случается с призраками, изменения не всегда приобретают желаемый характер. Но Мэри было все равно, потому что Ник был рядом, а под слоем шоколада скрывалась улыбка, предназначенная лично ей. Мэри редко теряла самообладание, но случай был особым, и ее хваленое хладнокровие улетучилось само собой. Она подбежала к Нику и крепко обняла его. Ей не хотелось снова расставаться. Именно тогда Мэри поняла, что в привязанности, которую она давно уже испытывала к Нику, кроется нечто большее. Это была любовь — чувство, которое она не испытывала с тех пор, как попала в Страну затерянных душ. Его было легко подавить, пока Ника не было рядом, пока, как казалось Мэри, он был потерян для нее навеки, но вот он вернулся, и чувства распрямились, как сжатая пружина. Она покрыла поцелуями его лицо, наслаждаясь исходящим от него ароматом молочного шоколада.
Ник этого не ожидал. Разве что в самых бредовых мечтах он представлял себе такое, но особенность иллюзий как раз в том и заключается, что они редко становятся реальностью. На секунду он подумал, что вот-вот упадет на пол от избытка чувств, как опоссум, притворяющийся мертвым, но справился с собой, обнял Мэри за талию и крепко прижал к себе. Ему пришло в голову, что, раз им не нужно дышать, они могли бы стоять так целую вечность. Если призракам не суждено избежать рутины, то пусть его рутина заключается именно в этом.