Неожиданный рейд Буяна прошёл без особых осложнений. Пёс благополучно подкатил на брюхе к Глебкиным ногам. Глебка посмотрел на него ошалелыми глазами, потом засмеялся и прищёлкнул языком:
— Ловко мы их.
Буян вскочил на все четыре лапы, прыгнул с раската на снег и отряхнулся. От берега вниз по санному спуску бежал Сутугин. Глебка посмотрел на бегущего, потом глянул мимо него на берег, где шумела толпа зрителей. Шум доносило по ветру, но людей, скрытых береговым угором, Глебка не видел. Стоявшие у горы зрители тоже не видели Глебки. Они ждали, пока пролетевший мимо них парень снова поднимется с реки наверх и явится среди зрителей, готовых приветствовать неизвестного смельчака, посрамившего американцев и англичан.
Лейтенант Скваб и его спутник майор Иган тоже обернулись в сторону реки, но по их нахмуренным лицам можно было понять, что они-то не собираются приветствовать победителя.
С самого начала они были заинтересованы не в победе, а в поражении Глебки.
— Держу пари, что этот русский мальчишка опрокинется на середине горы, — сказал лейтенант Скваб, провожая глазами Глебку, который начал взбираться вверх по лестнице на гору.
Майор Иган молчал и попыхивал длинной прямой трубкой. Только тогда, когда Глебка появился на верхней площадке, майор смерив глазами гору и, не выпуская трубки изо рта, процедил:
— Он брякнется в конце спуска.
Они заключили пари. Когда Глебка, промчавшись до конца раската, плавно скатился на реку и исчез из глаз, оба англичанина с удивлением посмотрели друг на друга.
— Гм. Кто же из двух проиграл? — усмехнулся лейтенант Скваб.
Майор Иган пожал плечами и выпустил густой клуб дыма.
— Во всяком случае я был ближе к истине.
— Метров на двадцать, — иронически заметил лейтенант и, разводя руками, прибавил: — Однако смелый мальчишка.
Майор кивнул тяжёлой угловатой головой:
— Смелых надо убивать.
— Да? — с любопытством обернулся лейтенант.
— На месте, — подтвердил майор.
Он подумал, сделал подряд три затяжки и вместе с дымом выдохнул:
— Надо убивать всех смелых. Тогда остальные станут покорными. Это мой девиз. Пойдём в клуб. Надо промочить горло.
Они повернулись и отошли от горы, направляясь к офицерскому клубу, размещавшемуся неподалёку, на Троицком проспекте, в бывшем Коммерческом собрании.
Никто, однако, не последовал их примеру. Все остались возле горы и с нетерпением поглядывали на реку. Но время шло, а снизу, с реки, никто не появлялся. Тогда многие зрители бросились к берегу, чтобы посмотреть, почему замешкался победитель камманов. Они выскочили на набережную и с удивлением оглядели огромное заснежённое полотнище реки. Оно было пустынно. Неизвестный смельчак исчез.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. НА МХАХ
Сутугин ещё издали, подбегая, кричал Глебке:
— Лихо, парень. Кругом молодчик. Не посрамил. Утёр нос камманам. Показал, какие из себя русские ребята.
Он был весел и взъерошен. Подбежав к Глебке, он быстро заговорил:
— А ну, давай, братишка, на берег. Из-за угора нас не видать будет. Пробежим до Воскресенской, там по съезду поднимемся в город.
Он почти силой поволок Глебку за собой.
— Тут дело, понимаешь, такое, что лучше назад тебе не ходить. Эти рыжие шкуры — от них, брат, добра не жди. А те два офицера, то один из них контрразведчик английский, палач, это мне в точности известно. Коли ты над ним верх одержал, то такие субчики этого не прощают. Лучше уж от греха подальше. Давай другим съездом поднимемся. А там — только нас и видели. Ищи-свищи.
Они пробежали под берегом за поворот до Воскресенской улицы и только здесь поднялись в город. Глебка присел на уличные мостки и стал снимать коньки. Сутугин поторапливал его и помогал. Глебка снял коньки и отдал ему.
— Я тут остановлюся, а ты, парень, лети на все четыре стороны. Да гляди, на Троицкий пока назад не суйся. Там для тебя нынче климат сильно нездоровый. Ну, прощевай.
Сутугин сильно тряхнул на прощанье Глебкину руку, но Глебка не тронулся с места. Сутугин вопросительно посмотрел на него. Глебка сказал:
— Как же так на Троицкий не суйся, когда мне как раз туда идти нужно.
— По какому такому случаю тебе обязательно на Троицкий сейчас переться? — перебил Сутугин. — У тебя что? Голова лишняя имеется или как?
— Мне туда идти надо, — настаивал Глебка упрямо. — У меня адрес такой.
— Что ещё за адрес? — спросил, оглянувшись, Сутугин, и Глебка объяснил, что ему нужно попасть на Вологодскую улицу ко Мхам и что сказано ему идти по Троицкому мимо думы и Немецкой слободы в Кузнечиху.
— Вона, — удивился Сутугин, — что же другой дороги в Кузнечиху нет, что ли? — и он стал объяснять, как пройти на Вологодскую улицу, минуя Троицкий проспект.
Кончив объяснения, он с минуту молча смотрел на Глебку, потом вдруг раскатисто засмеялся:
— Всё ж таки, молодчик ты. Доказал им нашу ухватку. А теперь, живая душа, дуй напрямки до Мхов.
Сутугин стиснул Глебкины плечи и слегка подтолкнул его вперёд. Глебка зашагал по Воскресенской улице, ведущей, как и все архангельские улицы, от реки к окраине. Он пересёк Троицкий проспект, потом — Псковский и Петроградский. Город выглядел невесёлым. Прохожие были хмуры. На длинных дощатых заборах висело множество старых объявлений. По большей части это были приказы и распоряжения командования интервентов, их военного губернатора или белогвардейского правительства.
Глебка прочёл несколько таких приказов. Во всех что-нибудь отменялось и запрещалось. Запрещалось устраивать собрания, показываться на улице после девяти часов вечера, выходить за черту города, передвигаться из одного селения в другое. Отменялись декреты Советской власти о национализации фабрик, заводов и пароходов; отменялось рабочее законодательство, рабочий контроль на предприятиях и другие ненавистные интервентам и белогвардейцам установления Советской власти. Взамен вводились в действие смертная казнь, а также упразднённый революцией царский свод законов.
Глебка недолго задерживался около объявлений. Деятельность белогвардейских министров и их хозяев не вызывала у него никакого интереса, и он поспешил на розыски нужной ему Вологодской улицы. Чем более отдалялся Глебка от набережной, тем глуше и малолюдней становился город. Пошли одноэтажные домики. Обледенелые дощатые мостки, проложенные по обеим сторонам улицы, становились более шаткими и узкими, а в конце и вовсе пропали.
Поиски были недолгими. Приметы оказались точными. Глебка быстро разыскал нужный домик и постучал со двора в некрашеную, посеревшую от времени и непогод дверь. Почти тотчас же за дверью раздались неторопливые шаги, и женский голос спросил:
— Кто там?
— Я, — звонко откликнулся обрадованный Глебка. — Мне Марью Шилкову надо. Я с вокзала.
Глебка едва успел это проговорить, как звякнул железный засов и дверь полуоткрылась. В дверном проёме появилась высокая, одетая в тёмное женщина. Увидев Глебку, она отступила на шаг в глубь сеней и, шире раскрыв дверь, сказала певуче: