- Дик, что же ты пляшешь один? - крикнул широкоплечий детина с плотоядно оттопыренными мокрыми губами, отчего рот его казался вывернутым наизнанку. - Пригласи себе в пару эту Коровью мисс с молоком.
- Что верно, то верно, - ответил голенастый, продолжая приплясывать. Ты умён, как верблюд. - Окажите честь, мисс Молочная Плошка. Га-га-га!
- Га-га-га, - отозвался хор рыжих шуб, а танцор схватил ничего не понимающую девочку за плечо и потянул к себе.
Девочка в страхе отшатнулась от него, проливая молоко себе на платье.
- Дик, ты невежа, - крикнул мокрогубый, вытаскивая из кармана круглую банку с табаком и, видимо, собираясь закуривать. - Разве ты не видишь, что у мисс Молочной Плошки заняты руки и она не может обнять тебя.
- Га-га-га! - прокричал в ответ долговязый танцор. Сейчас мы освободим руки мисс Молочной Кастрюльки.
Солдат изогнулся, подобрал полы шубы и лягнул правой ногой. Нога, обутая в тяжёлый, окованный стальными шипами ботинок, а поверх него - в парусиновый шекльтон, с силой ударила в кринку, которую девочка держала в руках. Кринка хрустнула, и глиняные осколки разлетелись во все стороны. Остатки молока выплеснулись при этом прямо в лицо девочке и на минуту ослепили её. Между тем хохочущий верзила обхватил девочку обеими руками и закричал:
- Коровий уанстеп! Давайте музыку, парни.
За музыкой дело не стало. Собиравшийся закуривать мокрогубый дал стоявшим возле него двум солдатам по листу тонкой папиросной бумаги. Оба солдата тотчас вытащили из карманов своих френчей маленькие расчёски и, обернув их папиросной бумагой, приложили к губам. Гнусавый оркестр забубнил уанстеп. Кто-то в такт стал прищёлкивать языком и губами, воспроизводя хлопанье вылетающей из бутылки пробки. Солдаты стали в круг, внутри которого топтался долговязый танцор, волочивший за собой девочку. Потом вошли в круг ещё два солдата и принялись отплясывать уанстеп, меся грязный снег огромными парусиновыми шекльтонами. У одного из них распустились длинные завязки, второй партнёр наступил на них, и оба под общий хохот упали в снег. Голенастый не то случайно, не то нарочно зацепился за них своими длинными ногами и тоже упал.
Пока все трое поднимались, возясь, хохоча, ругаясь, тыча в бока один другому кулаками, девочка оставалась в кругу одна. Она стояла среди осколков своей кринки, дрожащая и перепуганная. Маленькое исхудавшее личико её было залито слезами и молоком. Сперва она не могла от страху двинуться с места и смотрела остановившимися глазами на окружающих, потом вдруг отчаянно вскрикнула и кинулась прочь из круга. Но ей не удалось прорваться. Мокрогубый детина, мимо которого она хотела проскользнуть, расставил руки и отбросил её назад, прокричав в лицо хриплое "га-га-га". Она бросилась в другую сторону, но и там встретила широко расставленные руки и пугающее "га-га-га". Затеянная долговязым и мокрогубым игра, видимо, занимала солдат.
Девочка, встречая всюду препятствия, отпрянула на середину круга и стояла там в растерянности, переминаясь с ноги на ногу и дрожа всем телом. Кто-то вскрикнул:
- Эй, Дик, что же ты бросил свой Молочный Горшок? Иди танцуй.
- Ну её к чёрту, - откликнулся долговязый, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от снега. - Пусть танцует сама.
Пусть танцует, - поддержал кто-то. - Верно. Пусть танцует. Парни, настраивайте свои инструменты. Дуйте во все-зубья. Валяйте, парни. Га-га-га!
Посыпались возгласы, понукания, хриплые вскрики. Снова загнусили гребёнки и захлопала, вылетая из невидимой бутылки невидимая пробка.
Девочка стояла среди этой свистопляски, не зная, что делать. Мокрогубый грубо толкнул её и крикнул:
- Русский Маруська. Танцевать! Ну! Дансинг. Танцевать.
Девочка, отлетевшая от толчка в сторону, с ужасом посмотрела на него. Он, побагровев, закричал:
- Дрянной русский Маруська! Я, американский человек, приказал тебе делать развлечений, показать русский танец. Мой американский слово есть для тебя закон. Ну!
Девочка, не спуская с мокрогубого расширенных от ужаса глаз, начала перебирать ногами. Он зло выпучивал круглые совиные глаза и время от времени покрикивал:
- Ты, корова, танцевать. Будешь танцевать час, сто час!
Девочка топталась на месте, изредка раскидывая руки и неловко поднимая коленки. Она вся дрожала не то от страха, не то от озноба. На ней было одно линялое ситцевое платьишко. Голова повязана была дырявым шерстяным платком с закинутыми за спину концами, связанными у поясницы узлом.
Во время танца платок сполз с головы и съехал набок, открыв русые волосы, заплетённые в две тоненькие косички. Коротенькие, туго заплетённые косички наивно торчали в стороны, чуть ниже затылка. При каждом движении девочки они пугливо вздрагивали, а вплетённые в них красные тряпочки вились на концах. Волосы отливали живым золотистым блеском, как и длинные, стрельчатые ресницы, очерчивающие глубокую влажную синь глаз. Эти синие глаза, посаженные, точно два редкостных самоцвета, в золотые венцы ресниц, казались на бледном личике девочки огромными и неправдоподобными. Такие глаза и такие тонкого рисунка лица, воскрешающие в памяти старинные русские сказки, не редкость встретить у поморок в становищах, раскиданных по берегам Белого и Баренцева морей и в деревнях северных районов Архангельской области. Такие глаза должны были быть у Василисы Прекрасной или у Алёнушки, которую злая ведьма ведёт к морю, чтобы погубить.
Из глаз девочки падали крупные и частые слезы. И слезы эти тоже казались какими-то сказочными, неправдоподобными. Смешанные с выплеснувшимся прямо в лицо девочки молоком, они отливали необыкновенным мутновато-опаловым блеском.
Но самое неправдоподобное и, с первого взгляда, поражающее было не в этих опаловых слезах, а в странном и страшном несоответствии слез с движениями ног. Горькие слезы заливают лицо, а ноги пляшут. Они тонки, как палочки, эти маленькие, исхудалые ноги, которые движутся всё медленней и путаней. Обуты они в старые моршни*. Моршни, видимо, с чужой ноги, большие и стоптанные. Из разъезжающихся прорех торчат красные иззябшие пальцы, которыми, танцуя, девочка месит грязный уличный снег. Маленькое личико девочки покрывается мертвенной бледностью. Она танцует и танцует, потеряв представление о времени. Может быть, она танцует час, может быть - день, может быть - год... - она не знает. Земля так странно покачивается и временами ускользает из-под ног. Девочка судорожно глотает воздух широко раскрытым ртом. Морозный воздух врывается в горячую гортань и колюче горчит. Он теснит и разрывает грудь. Девочка делает худенькими руками непроизвольные движения, словно барахтается в какой-то вязкой тине. Она шатается, как пьяная, но всё продолжает танцевать. Всякий раз, как она останавливается, кто-нибудь из американцев толкает её коленкой или кулаком в спину и кричит:
______________ * Моршни или коты - род простой обуви, надеваемой чаще всего на босу ногу.
- Дансинг! Танцевать!
Сильней всех дерётся мокрогубый. Он давно уже вытащил из кармана большие плоские часы и, следя за движением стрелок, сквернословит и кричит: