— Мой парень проходил здесь лечение. Ему стало хуже. Его фамилия Томлинсон.
Внезапно голос девушки взбодрился и я почувствовал в нём улыбку.
— Луи? Луи Томлинсон?
— Да. Вы его знали?
Становится интересно. Сажусь к девушке ближе. Ее каштановые волосы закрывают половину лица, но даже так видны ее синяки возле глаз, говорящие о том, что она не спала уже несколько дней, и впалые щёки. Наверное она не ела столько же, сколько не спала.
— Он был тут и до меня, и со мной, и после меня. Трудное у него лечение было. Он всегда говорил со мной, а я только и делала, что слушала его. Наверное ему это и нужно было. Он очень умный парень и замечательный, если забыть о его прошлом. Что, кстати, удалось даже ему самому…
— Не удалось, — вздыхаю и опускаю глаза вниз.
— Он вспомнил день пожара? — девушка заметно запаниковала и положила свою руку на моё плечо, снова и снова спрашивая один и тот же вопрос.
— Нет. Какого пожара? — хмурю брови.
— Тогда еще не все потеряно. Но если он вспомнит, я не думаю, что он выдержит еще одно такое лечение. Мне жаль вас.
— О каком пожаре вы говорили?
Из двери появился темнокожий мужчина и сказал: «Мэри». Девушка молча встала и пошла к кабинету, шаркая ногами по кафельному полу. Мужчина пропустил её, а сам направился ко мне.
— Она говорила с вами? Хоть слово.
Этот человек выглядел устрашающе с его ростом под два метра, поэтому пришлось отвечать быстро.
— Да, мы говорили об одном бывшем пациенте этой клиники. А что-то не так? Я не должен был делать этого?
— Наоборот, — он улыбнулся, — У Мэри депрессия. Я её муж и мы боремся с болезнью вместе.
— И в горе, и в радости, да? — грустно усмехаюсь, устало потирая глаза. Я не спал пол ночи, потому что в этот раз я вел машину, а Джемма, Зейн и Луи отдыхали.
— Да, да. Именно так. То, что она говорила с вами, значит, что она идёт на поправку, — мужчина садится на место, где минуту назад сидела Мэри.
— Какая в этом связь?
— Её болезнь подразумевает то, что она постоянно молчит. Она уже пол года ни с кем не говорила…
Вау. Просто…вау. Я ведь не знал, я просто спросил какого чёрта в этой больнице пусто, как в пустыне. Сейчас я просто уставился на этого мужчину, что наверное его немного смутило.
— Кстати, я — Джеймс. И простите, что изливаю вам душу. Просто вынужден поделиться с кем-то.
— А я — Гарри. Всё в порядке.
— Доктор Рид сказала, что она замолчала без причины, как это обычно и бывает. А потом она прекратила улыбаться, чуть больше месяца назад, когда от сюда выписали Луи.
— И вы тоже его знаете?
— Только его имя и то, что моя жена была единственной из пациентов, с кем он говорил.
Из кабинета медленно вышла Мэри, всё еще шаркая по полу, и слегка улыбнулась мне.
— Я бы попросила передать Луи привет от меня, но боюсь, что воспоминания обо мне испортят ему лечение. Было приятно познакомиться с вами. Вы такой же интересный, как и он. Надеюсь ещё увидимся, но только не здесь.
— До встречи не здесь, Мэри.
— До встречи не здесь.
Джеймс и Мэри вышли из этого белого ада, а из кабинета послышался уже знакомый голос «Следующий!»
Я захожу в кабинет и вижу доктора Рид. Не буду скрывать, что я удивлен тем, как она выглядит. Долгое время в моей голове жил образ сорокалетней женщины со светлыми волосами и грубыми чертами лица в очках. Но то, что я сейчас видел перед собой это просто…ничего себе.
Передо мной стояла довольно красивая девушка лет тридцати с каштановыми волосами и серо-голубыми глазами. Я даже стал сомневаться в тот ли кабинет я вообще вошел, но табличка на столе говорила, что все верно. Это и есть та самая доктор Рид, которая, по рассказам Луи, дьявол во плоти.
(https://pp.vk.me/c633630/v633630162/25dee/c0CJw75A4Ew.jpg)
— Вы не из моих пациентов. У вас стоит запись? — она села за стол и начала проверять свой блокнот.
— Нет, я…
— Тогда прошу покинуть мой кабинет, — перебивает она меня на полу слове.
— Я Гарри Стайлс. По поводу Луи Томлинсона.
Она поднимает на меня свои глаза и на секунду я вижу в них сострадание.
— Я сожалею, но я не могу дать вам информацию о нём, без его присутствия.
— Он не знает, что я здесь и не должен знать. Он стал вспоминать остальные события из своей жизни. Мне страшно за него из-за этого.
Доктор Рид только усмехается и начинает что-то писать в карте пациента.
— Должно быть страшно не за него, а за себя. Советую бежать от него куда подальше, пока он опять не разорвался, как ядерная бомба.
— Это совсем не похоже на врачебный совет.
— Потому что он не врачебный. Я советую вам, как обычный человек. Бегите, если не хотите, чтобы осколки от взрыва задели и вас.
Она мне не нравится.
— Я люблю его и не уйду. Я должен знать, что это за воспоминания и что с ним вообще происходит.
Доктор Рид закрывает карту и смотрит на меня, покусывая губу. Она долго размышляет, стоит ли рассказывать мне о болезни Томмо, а затем устало выдыхает и опирается локтями на стол.
— Я лишь ради вашей безопасности познакомлю вас с некоторыми материалами дела мистера Томлинсона. Расскажу о его болезни и о том, что он натворил. Но лишь для того, чтобы вы поняли какую ошибку совершаете, находясь так близко к нему. Присаживайтесь, — она показывает рукой на мягкий диван за моей спиной и я вынужден сесть на него, — Существуют процедуры, которые приводят к значительным нарушениям интеллекта у пациентов…
— То есть превращают в непроходимых тупиц?
— Обычных среднестатистических людей, да. Уровень IQ после процедуры падает в среднем на 10-20 баллов. И мы сознательно применили процедуру к Луи, чтобы снизить его интеллект. Мы делали эту процедуру дважды.
— У вас вообще лицензия есть?
— О, да, мистер Стайлс, — она тыкает пальцем в стену, где висит её лицензия. Сучка, — Можете проверить его IQ, когда придёте домой. Уж поверьте мне, до умственно отсталого ему ещё, как до Китая пешком.
Она мне не нравится ещё больше. Ангельская внешность — её прикрытие.
— Зачем вы снижали ему IQ?
— Чтобы прошлое вспоминать было труднее. Его мозг не должен постоянно думать, а именно это он и делает.
Она встаёт изо стола и достаёт из шкафа папку с именем «Луи Томлинсон» на ней.
— В девятнадцатом веке итальянский психиатр Чезаре Ломброзо предложил радикальную теорию, что все гении — безумцы. Анатомически их мозг устроен не так, как у обычных людей. Это оказалось не стопроцентной правдой, но помогло придумать лечение для Луи. Мы специально добивались побочного эффекта от электросудорожной терапии.
— Но зачем?
— Побочный эффект терапии — потеря памяти. Разумеется временная. А в таблетках, которые принимает Луи, доза препарата, которая блокирует память еще больше. До тех пор, пока Луи принимает таблетки, он не вспомнит ничего.
— Но ведь он вспоминает.
— Это из-за его уровня интеллекта. Мы проводим эту терапию уже не в первый раз. И ее действие каждый раз замедляется. Препараты дают сбой, он начинает много думать и опять видит навязчивые картинки в его голове о дне убийства и о…
Если в приёмной, я еще мечтал о кровати, то сейчас желание поспать пропало полностью.
— П-простите, что?..
— Я думала он уже рассказал вам, раз вы пришли сюда, — она сбита с толку, но продолжает читать что-то в карте Луи.
— Нет он…он забыл все, когда я дал ему таблетки перед Рождеством. А недавно он вспомнил имя Валия и свою мать…
— Что ж. Это не очень хорошо. Значит обратный отсчёт снова пошёл. Мой вам совет: держите всех ваших знакомых, друзей и семью по-дальше от него. Он психически неуравновешен и…
— Что вы несете? — повышаю голос, я не позволю ей говорить подобное о моём любимом человеке, — Он такой же нормальный как и все. Он добрый, светлый и волшебный…
— Не на долго.