— Прекрасно. Подожди здесь немного. Он еще в перевязочной, а мы сейчас заполняем бумаги на его выписку. Хорошо?
— Да, конечно, — сажусь на маленький серый диванчик и массирую виски, пытаясь избавится от ноющей боли.
Кажется медсестра замечает, что я в крайне хреновом состоянии, поэтому продолжает говорить.
— Я могу предложить чай или кофе?
Лучше просто отрубить мне голову.
— Можно воды? — размышляю ещё секунду и продолжаю, — И каких-нибудь успокоительных, пожалуйста. Не очень хорошо себя чувствую.
Она кивнула головой и отправилась за таблетками. Когда она вернулась, в её руке был стакан воды, таблетки и…аппарат для измерения давления…
Медленно вздыхаю и смотрю на неё глазами великого мученика.
— Я обязана это сделать, прости.
— Давай скорее, — ещё минута в её компании и я правда умру от боли в голове, — Не нужно, чтобы Найл знал.
Она быстро садится ко мне и измеряет давление. Когда манжет спускает воздух, её лицо выражает явное удивление. Ясно. Это значит, что давление зашкаливает…
— Что же с тобой такое произошло? У тебя давление 180 на 90.
Я на грани нервного срыва. Что она от меня хочет? Включаю сарказм.
— Да так. Всего лишь душа треснула.
Она гладит моё плечо и протягивает стакан воды и таблетку, которую я тут же выпиваю.
— Она должна подействовать в течение пятнадцати минут. Гарри, если это из-за Найла, то…
— Нет. Это не из-за него.
— Что ж, хорошо. Но в любом случае, знай, что он правда обожает тебя.
Она уходит. Наконец-то. Закрываю глаза и пытаюсь отвлечься от взрывающихся мозгов. В голове опять всплывают картинки. Мэри, которая не разговаривала пол года. Муж, который борется за неё. Доктор Рид, которая бросила мне правду прямо в лицо. И Луи. Просто Луи. Его руки в крови. Его боль, когда он видел горящий дом.
Не имею не малейшего понятия, что мне делать дальше, ведь я не знаю, когда Томмо взорвётся снова. Это может случиться сегодня, через месяц или через год, но это случится. Это неизбежность.
Пытаюсь вспомнить в какой момент моя жизнь покатилась под откос. И снова картинки в голове. Вечер. Зима. Парк. Озеро. Незнакомец вдалеке. Наш поцелуй. Созвездия на небе.
Я знал на что шёл, когда попросил его стать моим парнем. Значит теперь я не в праве его бросать. Если я сделаю это, я буду подлым человеком, я буду сам себе противен.
Наверное прошло 15 минут, потому что голова перестаёт гудеть и я мгновенно расслабляюсь.
— Хэй, Гарольд!
Я слышу этот голос. Я узнаю его из тысячи, из миллиона. Открываю глаза и вижу перед собой Найла. Он опирается на трость правой рукой, потому что левая все еще в гипсе. Часть его лица, головы и ухо закрыты нелепой черной маской. И он улыбается мне своей улыбкой. (https://pp.vk.me/c626125/v626125974/13cc8/FBhqOPVRA7g.jpg)
— Хэй, Найлер… Как себя чувствуешь?
Я так рад видеть и слышать его снова, что мои скулы начинают болеть от улыбки.
— Отлично! Посмотри на это, — он тыкает пальцем на свою черную «маску», — я выгляжу как гребаный супергерой! А ты не верил, что я стану им, наивный Гарольд.
Моё сердце вот-вот разорвётся от созерцания друга в таком виде, а он стоит, просто улыбаясь мне, и говорит, что теперь он выглядит, как супергерой. Я всегда удивлялся, как Найл, будучи даже в самой заднице, остаётся таким оптимистом и продолжает любить жизнь. Наверное это одна из причин, почему я так его ценю.
— Твою мать, Найл, как я люблю тебя! — я бросаюсь на него, крепко обнимая, и чувствую пластмассовый корсет на его спине.
— Ау, Стайлс, имей совесть. Я только встал на ноги после комы. Врачи в шоке, что я вообще хожу и нормально функционирую, а ты бессовестно кидаешься на меня. Хочешь сломать мне кости заново?
— Прости, — кусочек вины, размером с Юпитер снова бьёт прямо в душу, но я продолжаю делать вид, что всё прекрасно и ничего не изменилось.
Я отодвигаюсь и треплю его за волосы. Точнее за ту половину, что от них осталась.
Найл вдруг становится немного серьёзнее.
— Спасибо, — говорит он, а я непонимающе смотрю на него, — за то, что приходил и за то, что…что не дал сгореть в той машине. Мне совсем не нравится идея умереть в 22.
— Откуда ты знаешь?
— Я помню, как мы улетели в кювет. Помню взрыв машины и твои руки, которые обвивали меня и тащили по земле как можно дальше. Я помню. Ты мог сам сдохнуть, но предпочел тащить меня через собственную боль. Так что…спасибо.
Он говорит это, а я не чувствую облегчения. Я должен был быть на его месте и быть на четверть в гипсе. Во мне только вина из-за того, что я мог бы помочь ему вывернуть руль и он не стоял бы сейчас в таком ужасном состоянии. Сколько у него вообще костей сломано?
— Не за что. Что на счет твоей маски? Её снимут когда-нибудь?
— Не думаю, что я сам захочу это сделать. Она мне нравится, — Найл смеется, — а если серьезно меня напрягает отсутствие уха и волос на этой стороне головы. Волосы отрастут, а вот ухо нет, — я просто удивляюсь с какой лёгкостью он говорит об этом и продолжаю слушать, — Хотя знаешь, Гарри, если я отращу шевелюру, как у тебя, то смогу закрыть «ухо», но я не собираюсь этого делать. Маска круче. Да и вообще, ты когда последний раз подстригался?
— Эх, Найлер, мне нужно столько тебе рассказать. Я был занят далеко не волосами.
Он поднимает брови бровь.
— Это ведь как-то связано с Луи, про которого ты сказал по телефону. Я ведь прав, да?
— Да. Ты мелкий засранец, Хоран.
Мы забираем все выписки из больницы и наконец-то выходим из неё. Точнее половину пути я тащу Найла на себе, потому что больничную трость забрали, а ему всё еще больно ходить, но при этом он слишком гордый, чтобы ехать в инвалидной коляске. Я помогаю ему сесть в машину на заднее сиденье. И вот спустя пять минут мы двинулись с места… И Найл начинает говорить. Без умолку болтать. Откуда у него вообще новости? Он ведь почти месяц в коме был. Я просто позволяю ему заполнять машину громким голосом и звонким смехом. Потому что я не самый разговорчивый человек. За меня всегда болтали мои друзья.
Под предлогом того, что «Гарри, нам ехать до твоего дома чуть ли не целый час!», я соглашаюсь сыграть с Найлом в мою самую нелюбимую игру «Правда или Вызов».
Потом под предлогом «Гарри, я только вышел из комы и вообще не будь ублюдком!», я разрешил ему начать.
— Правда или вызов, Гарольд?
— Вызов.
— Расскажи мне про Луи.
Я понимаю, что это совсем не вызов. Фактически это правда. Но мне плевать. Всё равно придётся ему рассказать о нём. Мне понадобилось пол часа, чтобы посвятить Найла во все тонкости Луи. Я рассказал ему о нашей встрече, о его болезни и лечении, об убийстве. Он внимательно слушал своим ухом, глядя куда-то в сторону, и только иногда кивал. Я рассказал о потенциальной опасности для него самого, но, кажется, его настрой совсем не изменился. В конце я взял с него слово не спрашивать у Луи лишнего, потому что он должен не вспоминать своё прошлое как можно дольше. Слава Богу, Найл был человеком, который правда умел дружить и знал кому доверять.
— Правда или вызов?
— Правда.
Он улыбается, и я знаю почему. Этот гадёныш всегда выбирает правду в игре со мной, потому что у него нет тайн. Умно, да?
— Планируешь ли ты снять свою «маску» когда-нибудь?
— На данный момент врачи запрещают это делать. Они говорят, что под ней происходит «регенерация» мышц и кожи… Но даже когда регенерация завершится, чтобы снять маску окончательно, мне нужен будет по-настоящему талантливый пластический хирург и несколько тысяч долларов, — он посмотрел на меня в зеркало своим левым глазом и слегка улыбнулся, — но упс…вот незадача. Теперь меня даже на хорошую работу не возьмут.
— А ты…ты видишь правым глазом?
— Да, но веко в довольно хреновом состоянии, — он повернулся к окну, провожая взглядом одно здание за другим.