Окутанные характерным для зачарованного металла желтоватым свечением, они лежали там, где только что покоился объемистый живот Перифета. Меч с золотой рукоятью и в золотых же ножнах, окаймленных полосой сапфиров, выглядел короче и шире, чем его выкованный из звездного металла клинок. У сандалий с подошвами из крокодиловой кожи самого лучшего качества завязки были сотканы из нитей чистейшего золота.
Скорее всего, Перифет украл эти прекрасные вещи у какого-то неудачливого путешественника. Но, хотя по праву победителя они теперь и перешли к Потерявшему Память Герою, он заколебался, не осмеливаясь их взять. Гигант был сотворен магией Посейдона – магией, которая предназначалась для Госпожи Боли. Учитывая, что именно Тессали рассказал ему о взаимоотношениях между правительницей Сигила и богами, трассонец опасался, что Владыка Морей мог наложить на трофеи какое-нибудь скверное заклятье.
Тем не менее, у него не имелось выбора, ведь он дал обещание доставить амфору Госпоже. Потерявший Память Герой был не настолько наивен, чтобы считать, что Посейдон простит его, если он оставит часть своей ноши лежать в груде пепла. Сделав ещё один глоток вина, он нагнулся и двумя пальцами осторожно подцепил завязки одной из сандалий.
Ничего не произошло.
Он достал сандалию из пепла - никакого грохота, вспышки или вони. Потерявший Память Герой издал облегченный вздох. Должно быть, для того, чтобы заклятье сработало, сандалию требовалось надеть. Стараясь не дотрагиваться до подошвы, он привязал ее за ремни к поясу, а затем проделал то же самое со второй.
Меч он поднял за ножны.
Окутывающее их золотистое сияние угасло, и трассонец ощутил в руке странное покалывание. Вскрикнув, он попытался отбросить оружие, но обнаружил, что не в силах этого сделать. Перед его глазами сгустился желтый туман, заполнив голову, словно облако – горное ущелье. Запах пепла уступил место солоноватому сосновому аромату, сухой воздух наполнился влагой, и он услышал обращающийся к нему голос, перекрывающий отдаленный шум волн.
- Один из твоих отцов оставил эти вещи для тебя, - из тумана проступает силуэт высокой красивой женщины. Ее медового цвета локоны венчает королевский венец, а при взгляде на ее печальное лицо трассонца охватывает чувство, которое он никогда прежде не испытывал. – Как я молила богов о том, чтобы ты никогда не нашел их; Гера, помоги мне, теперь я должна отослать тебя прочь!
- Куда? – с трудом выдавливает из себя трассонец. Он не в силах отвести от нее взгляд, хотя и понятия не имеет, реальна она или же существует лишь в его воображении. – Кто ты?
Слезы наворачиваются ей на глаза. Широко разведя руки, она заключает Потерявшего Память Героя в объятья.
- Разве это возможно? Разве сын способен забыть свою мать?
Этого не может быть. Эта женщина не из моих воспоминаний. Что она делает в посланной мне Посейдоном амфоре?
Потерявший Память Герой украл ее у меня, вот в чем дело. Перифет предназначался мне, но трассонец украл и убил его, вот в чем дело. Он заполучил воспоминание, вот в чем дело, и теперь оно навсегда для меня потеряно. Могло ли оно поведать мне о том, кто заплатил выкуп за мое сердце?
Была бы я тогда потеряна или спасена?
Ни одна невеста не в силах противиться тому, кто владеет ее сердцем; если он украдкой придет к ней в ночи, она откроет ему двери, кем бы он ни был и что бы он ни задумал, она позволит ему это – позволит все, что он пожелает. А после, что будет после? Вечность, полная служения и тяжкого труда, если он тяготеет ко злу; забвение, верное и быстрое, если нет.
Лучше сейчас узнать о звере всё, подготовиться к защите прежде, чем он придет и постучит в мои врата. Возможно, будет время для того, чтобы исправить прошлое; возможно, будет время для того, чтобы украсть то, что было куплено, закрыть то, что было открыто, вернуть то, что было утрачено – если я, конечно, на это осмелюсь.
А что насчет трассонца, стоящего в объятьях матери? О том расскажет его сила. Он знает, что правильно, а что – нет; он сам изберет себе наказание.
- Мама, кто я? – вопрошает он. Желтый туман, что наполнял его разум, теперь кружит вокруг его головы; он выцвел, превратившись в завесу поднятого ветром пепла. Его тело, липкое от вызванного лихорадкой пота, покрыто этим пеплом. Сухой воздух пропитан жаром и едкой горечью. – Скажи мне, как меня зовут; я был потерян и не могу этого вспомнить.