- Хочу? О нет. Я просто считаю, что ты должен это сделать, - ответил эльф. – Мне наплевать, наденешь ли ты их или же просто зашвырнешь за стену. Но, если ты не отважишься их примерить, то так и продолжишь мучиться сомнениями, а для нас всех лучше, чтобы твой дух пребывал в спокойствии.
Это объяснение выглядело достаточно обоснованным, чтобы убедить трассонца в искренности Тессали.
- В твоих словах есть зерно истины, но ты упускаешь из виду, что эти вещи могут предназначаться не мне.
- Чушь! – произнес Тессали. – Ты завалил Перифета, не Госпожа. Значит, по праву победителя они твои.
- Возможно, но здесь есть свои нюансы, - как бы сильно Потерявшему Память Герою ни хотелось согласиться с доводами эльфа, он боялся, что этот поступок может навлечь на него бесчестье. – Если бык моего соседа срывается с привязи и пересекает границу моих владений, я имею полное право убить его, чтобы защитить своих коров. Но разве я могу разделать его тушу и съесть ее?
- Лучше так, чем оставить ее гнить в поле, пока твой сосед отсутствует, - возразил Тессали. – Позже ты сможешь возместить ему стоимость съеденного тобою мяса, и он понесет куда меньше ущерба, чем в том случае, если ты оттащишь тело быка на его земли и бросишь там. Конечно, для всех было бы лучше, если бы бык оставался дома, но прошлого не вернуть, и теперь твой долг – сделать все, чтобы твой сосед оказался в выигрыше.
Потерявший Память Герой нахмурился, тщетно пытаясь разобраться в аналогии эльфа. В голове его кружился туман.
- Не понимаю, какое отношение бык имеет к моим сандалиям.
- Если ты их не наденешь, мысли о них будут тебя отвлекать, и тогда мы все обречены, - пояснил Тессали. – Бык Госпожи сгниет в поле.
- Это правда, - Потерявший Память Герой принялся развязывать свою сандалию. – Я ведь делаю это для ее же блага, разве нет?
Насколько же бесполезная штука – рассудок смертного; он, с его извилистыми стенами, бессчетными переходами и бесконечными петляющими коридорами – это лабиринт, что строит сам себя, лабиринт, который всегда ведет туда, куда хочет его пленник. Разве это вызов? Разве существовали хоть какие-то сомнения, что в конце концов трассонец вденет ногу в сандалию? Я сказала, что так будет, и в данный миг его ступня уже касается подошвы.
Вы помните, что произойдет далее: пепельные руки, которые возникнут из небытия, чтобы затянуть завязки, принесенный ветром голос, упоминающий царя Эгея, одного из двух его отцов. Так что вы не будете удивлены, увидев слезы радости, текущие по покрасневшим щекам трассонца, или услышав его крик:
- Я сын Эгея! Я внук Пифея! Я сын…
В этот миг Потерявший Память Герой осознает, что имя матери так и продолжает оставаться для него тайной. Опустив взгляд, он поймет, что ему не удастся снять обувь с превращенной в кирпич ступни, и грудь его сдавит отчаяние. Тессали поставит золотую сандалию на землю и предположит, что ее магия все равно сможет сработать. Ноги трассонца задрожат настолько сильно, что он с трудом сумеет встать. Чтобы не упасть, он с силой стиснет плечо кабалита – жест, который причинит тому боль – и начнет опускать вторую ногу.
Это бы уже давно произошло, если бы Потерявший Память Герой не потратил столько времени на раздумья о том, что правильно, а что – нет. Но он провел драгоценный час в сомнениях и размышлениях, пытаясь найти оправдание для того, что он в любом случае сделает. Поэтому он ещё не услышал, что поведает ему принесенный ветром голос, еще не узнал имя отца и не понял, что имя матери до сих пор от него скрыто; только сейчас возникшие из пепла руки затягивают ремни сандалии вокруг его лодыжки. Нам придется подождать, пока женщина не заговорит, а трассонец, выплеснув свою радость в крике, не осознает, что ее имя все еще ему неизвестно. И все это время, двигаясь навстречу серым завывающим порывам ветра, по соседнему коридору крадется некая фигура.
Но дела обстояли бы совсем по-другому, если бы Потерявший Память Герой не боялся бесчестья (я назвала его трусом, а любой трус чего-то да боится), если бы он не потратил бесценное время на бесцельные дебаты, если бы начал действовать, не дожидаясь, пока его не уговорит змееязыкий эльф. Но такова его натура – он действует, когда следует думать, и думает, когда следует действовать, и избавиться от этой черты характера ему не под силу, ибо она составляет саму суть его личности. Лучше предоставить ему самому разбираться со своей честью, позволить неохотно отвергнуть все свои принципы и соскользнуть в пучину беззакония; лучше бросить его один на один со своими сомнениями, наплевав на последствия, нежели разрешить ему оборвать сладкоречивого мошенника: