Эльф не издает ни звука. Возможно, он слишком ошеломлен или же просто боится того, что последует дальше; он поворачивается и бежит за Джейк. Из обрубков его кистей хлещет кровь. Я приближаюсь к амфоре, проплыв мимо задыхающегося Серебряного Ветра. Хотя старый бариаур так и не успел перевести дыхание, он все равно поднимается на ноги и скачет прочь. Боль взрывается, разбрызгивая по его холке зеленый ихор - когда он приближается к стене, которой оканчивается тупик, то не снижет скорости. Он взмывает в воздух и перелетает через нее, задев задними копытами; лишь после этого он осознает, что оставил позади.
Джейк переводит на меня взгляд. Тень, скрывающая ее лицо, выцветает до жемчужного оттенка, а затем она хватает Тессали за локоть и тащит его к тому месту, откуда прыгнул Серебряный Ветер. Там, где копыта бариаура оттолкнулись от земли, в воздухе по-прежнему парят два облачка пепла. Она сцепляет пальцы, чтобы подсадить эльфа, который, бросив лишь один-единственный взгляд на лежащие на земле кисти рук, без колебаний ставит ногу на ее подставленные ладони. Когда он успешно преодолевает стену, она карабкается за ним, и я остаюсь один на один с амфорой.
Как долго я смотрю на нее, я не знаю. В Сигиле смертные твердым шагом заходят в свои маленькие таверны и выползают оттуда на четвереньках; раскаленное железо льется в формы и застывает; карманника ловят, судят и запирают в тюремной камере, и все это время я не отвожу от амфоры взгляда. Из глубин моей сущности вздымается волна холода, и меня охватывает дрожь. Причина моей боли – присущая смертным слабость; в этой амфоре не может находиться ничего хорошего, иначе Владыка Морей ни за что не послал бы ее мне, и все же я обязана ее открыть. Неважно, из нитей лжи или правды сплетена сеть внутри нее, в ней таится ответ, откуда взялась пустота в моем сердце – и я не могу проигнорировать угрозу для Сигила, какой бы немыслимой она ни казалось. Ни одному из богов нельзя позволить заполучить то, что должно находиться в моей груди.
Я подхожу к амфоре, но не вытаскиваю пробку. Этого бы Посейдон и хотел. Воспоминания обрушатся на меня лавиной, подавив количеством и мощью, и тогда я окажусь потеряна. Лучше извлекать их по одному, чтобы иметь возможность здраво оценивать, взвешивать и определять степень обмана Владыки Морей.
Я стираю закрывающую горлышко накладку из пепла и наклоняю амфору, пока из трещины не появляется одна-единственная золотая нить. Желтая и красивая, она напоминает мне мои развевающиеся на ветру волосы, когда я видела себя стоящей рядом с Посейдоном и своей матерью. Даже сейчас я не могу определить, настоящее ли это волшебство или иллюзия, но то, что у меня в руках амфора испускает золотую нить, а у трассонца – черные обрывки ткани, не может быть случайностью, и это говорит о многом.
Я кладу амфору на место и отступаю на шаг. Нить полностью выбирается из трещины. Приблизившись ко мне, она один раз облетает вокруг моей головы. Мое дыхание учащается, и по улицам Нижнего Района проносится порыв шелестящего ветра. Нить делает второй круг, и на Улей обрушивается моросящий едкий дождь. Так Госпожа Боли выдает охватившее ее беспокойство; мы едины, Сигил и я.
Третий раз нить облетает вокруг меня, и из пустоты в моей груди появляется нечто легкое и воздушное, трепещущее, пульсирующее и медленно, но непреодолимо подчиняющее меня своей воле. Я чувствую, как движутся мои ноги, тело поворачивается в разные стороны, а веселые мелодии свирелей сатиров наполняют уши. В воздухе разливается аромат жареной свинины. Я обнаруживаю себя в грубых объятьях огромного огра с бычьей головой, и, когда мы кружимся в танце, мои золотистые волосы развеваются по воздуху.
- Нет, не выходи за Нечестивца, - его шепот звучит резко и раскатисто, а дыхание сладко пахнет вином. – Пошли со мной, и я избавлю тебя от вечного прозябания.
Мы проходим мимо высокого стола, за которым восседает Посейдон. Перед ним стоит блюдо с запеченным поросенком и бочонок вина, а рядом находится мой жених в черном плаще, мой рулевой черного судна. За исключением двух желтых глаз, пылающих в стигийских глубинах его капюшона, его лицо полностью скрыто. В расположенной в центре стола чаше из зеленого стекла покоится мое пульсирующее сердце; рядом с ним стоят четыре черных ящика, в которых заперт выкуп.
- Не бойся, – шепчет мой быкоголовый партнер. – Я украду твое сердце, и у Сета не будет над тобой власти, и я украду Боли, чтобы преподнести их тебе в качестве свадебного дара.
Сет ударяет кулаком о столешницу, и по залу разносится раскат грома. Темный бог поднимается с места и нависает над столом. Его лицо озаряет свет свечи, и я в первый раз вижу своего жениха – его отвратительное шакалье рыло с длинной заострённой мордой, огромными ушами и злобными трусливыми глазками.