Сколь убогое впечатление, должно быть, производит Улей на Потерявшего Память Героя, пока его элегантный паланкин, несомый над грязью и слякотью четырьмя клыкастыми белозубыми ограми, движется по Пути Шепота, в то время как справа от него шествуют четверо Убийц Милосердия, четверо – слева, четверо фонарщиков освещают им путь, а ещё четверо – замыкают процессию. Насколько омерзительными, должно быть, кажутся ему мрачные головорезы, которые, прикидывая, стоит ли содержимое его кошелька риска связываться с обнаженными клинками охранников, крадутся вдоль грязных кирпичных зданий, бросающих тень на его носилки. Какое отвращение, должно быть, вызывают у него гудящие черные мухи, что висят в воздухе, густом, словно во время ливня, питаясь вонью улиц, по колено заполненных нечистотами и падалью. Как, должно быть, жаль ему орды серокожих детей с голодными глазами, что охотятся на крыс, вооруженные лишь деревянными вилами.
Как же сильно трассонец проклинает злобу бездушного гнусного Сигила, пока его паланкин не оказывается в Мраморном районе с его высокими и черными от сажи кирпичными домами. И, когда наконец носильщики сворачивают на Путь Бедлама, который ведет ко дворцу Госпожи, как же широко он разевает рот, когда впервые видит размах его покрытого грязью великолепия.
Дом у Ворот не был похож ни на один из когда-либо виденных Потерявшим Память Героем дворцов. Судя по его величине, он мог бы служить жилищем даже самому Уничтожителю Земель, а форма его напоминала необъятный боевой венец, из каждого зубца которого тянулось по длинному блочному крылу. Стены его, серые, словно аргиллит, по высоте могли сравниться со скалами, а фасад здания украшали три ряда небольших квадратных окон. Наиболее сильное впечатление производила центральная надвратная башня, огромная и шлемоподобная. Её венчали шесть извилистых шипов, которые, изгибаясь, тянулись к центральному строению, вершина которого терялась в коричневом тумане Сигила. Сами ворота представляли собой невероятно огромную подъемную решетку. Прутья её толщиной не уступали арборейскоим кипарисам, а между ними вполне был способен пройти даже титан.
От входа во дворец до середины Пути Бедлама тянулась длинная серая полоса. Потерявший Память Герой был так подавлен размерами Дома у Ворот, что не сразу осознал, что она состоит из стоящих в огромной очереди людей с согбенными головами и опущенными плечами. Толпа практически полностью заполнила улицу, и местным жителям приходилось с трудом протискиваться вдоль стен зданий, чтобы перемещаться между своими домами. Осознав, что очередь состоит из тех, кто, как и он, хочет увидеть Госпожу Боли, трассонец застонал.
- Заткни пасть, болван! – прошипел шагавший рядом с паланкином Цвално. – В этой части города головорезы слетятся на твое хныканье быстрей, чем девчонки – на золото.
- Я не хныкал. Что касается твоих головорезов – пусть приходят. Я не против хорошей драки, - Потерявший Память Герой посмотрел на просителей, задумавшись о том, во сколько ему обойдется ещё одно провозглашение статуса Экстренного Приоритета. – У вас в Сигиле везде эти чудовищные очереди?
Прищурившись, Цвално взглянул на толпу.
- Забудь. Ждешь ты – жду я, а я уж точно не собираюсь торчать здесь ни на минуту дольше необходимого.
Это утверждение прозвучало слишком дерзко для простого охранника, но Потерявший Память Герой был рад и тому, что платить больше не придется. Его запасы золота подходили к концу, а он терпеть не мог полагаться на добрую волю окружающих, чтобы раздобыть выпивку.
Когда процессия трассонца приблизилась к очереди, четверо Убийц Милосердия вышли вперед, расталкивая просителей. Подчиняясь их грубыми тычкам, те неохотно расступались в стороны, чтобы пропустить паланкин. Большинство здесь собравшихся являлись людьми, но Потерявший Память Герой также заметил бариауров, эльфов, дварфов, огров, кхааста, гитцерай и представителей нескольких других рас, с которыми ему никогда не доводилось сталкиваться – по крайней мере, насколько он помнил. Голод и отчаяние оставили след на их изможденных лицах, а грязные обноски, висевшие на их костлявых плечах, едва ли походили на украшенные драгоценностями наряды королевских гостей.
Трассонец увидел заплаканную женщину, поддерживающую пускающих слюни стариков, водянистые глаза которых были устремлены на что-то, находящееся за пределами этого мира. Он увидел одиноких обнаженных сирот с вздувшимися животами, чья кожа свободно висела на искривленных костях. Он увидел крепко сложенных стражников, держащих на веревке человека с диким лицом и скованными руками, увидел кашляющую, дрожащую и трясущуюся старуху, щеки которой горели от лихорадочного румянца, но никто из тех, на кого падал его взгляд, не был одет, как выразилась мадам Мок, «с подобающим достоинством». Здесь не было ни одного паланкина, за исключением его собственного, не было ни фонарщиков, ни охранников. Здесь не было никого, чей плащ был достоин висеть хотя бы в хижине пастуха.