***
Разбудить в себе ненависть легче, чем ее погасить. Она, как пламя, обжигает все внутри. Тяжело дышать. Где найти объяснение произошедшему сегодня? Я не знаю. Нужно ли? Руки дрожат. От чего? От того, что я чудом осталась жива, или от того, что это чудо было частью моей ненависти? Якоб бы все простил. Он всегда прощал. Всех. А я не научилась. Что-то черное сжигает изнутри. Напалмом бьет по моей душе. Мне нужно все обдумать.
***
После трех дней беспокойного сна и затворничества, Наюн наконец разрешила матери зайти в свою комнату, а затем и себя покормить. Девушка не любила кухню в их маленьком доме: темную, маленькую и совсем неуютную, но очень ценила совместные семейные завтраки. Пропустив несколько, она не без грусти заметила, что соскучилась по разговорам отца: обычно он цитировал статьи из утренней свежей газеты, не забывая разбавлять их своими веселыми комментариями и бессознательно брать жену за руку, когда ему попадался рецепт блинчиков или расписание скидок. Женщина на это лишь фыркала, но руку не убирала и смотрела на супруга с особой нежностью.
Наюн радовало, что даже спустя тридцать лет брака, ее родители были влюблены друг в друга, пронеся те самые первые чувства через долгую пелену времени. И сейчас, смотря на утреннюю семейную идиллию, сердце девушки предательски заныло. Ей вспомнился Якоб, их сумбурные завтраки, долгие осенние вечера перед телевизором в обнимку с попкорном и друг другом, совместные кривляния перед камерой, редкие бурные ссоры и последующие сладкие ночи. От той жизни ей остались лишь воспоминания, потертый клетчатый пиджак и
маленький блокнот в черном переплете.
Сегодня Наюн предстояло посетить госпиталь, где находился тот, кто спас ее. И от знания, что она обязана жизнью тому, кто виновен в смерти ее души, становилось тошно. Несмотря на обиды и ненависть, сердце требовало этого. И вот, наспех накинув на себя самые неприметные вещи, Наюн медленно вышла из дома к давно ждущему ее такси.
Узнать, где находился пострадавший, не составляло труда. Таких как он везут в лучшие клиники страны, а самая лучшая в Нью-Йорке была одна, и именно туда девушку нес желтый автомобиль. Рассчитавшись с водителем, Наюн проследовала в большой холл частного госпиталя, который выглядел совершенно иначе, нежели те больницы, в которых ей приходилось бывать. Роскошь, богатство и до омерзения приторно приветливый персонал. Суровый взгляд охранников заставил слегка поморщиться. Не говоря ни слова, один из них рукой указал, куда нужно пройти девушке.
— Скажите, три дня назад к вам привезли мужчину, где я могу его найти? — подойдя к регистрационной стойке, спросила Наюн, вцепившись взглядом в совсем молодую белокурую девушку, стоящую напротив нее. Юный ангелочек, спустившийся с небес, настороженно подняла на нее свои голубые глаза.
— Здравствуйте, назовите, пожалуйста, имя поступившего, чтобы я смогла понять о ком вы, — слегка улыбнулась она, оголив ряд белоснежных ровных зубов. Дыхание Наюн сбилось, закрыв глаза, она глубоко вздохнула, но не смогла произнести и слова. Собраться с силами не получалось, а язык не поворачивался назвать заветное имя.
— Ну же, — напомнила о себе девушка.
— Клинт Бартон, — на выдохе выпалила Наюн.
— Ох, — замялась администратор. — Скажите, кем вы ему приходитесь?
— Я…я…
— Просто к нам каждый день приходят девушки, в попытках его навестить. Ну вы понимаете, супергерой, — опустила светлые глаза раскрасневшаяся девушка. — Каждая мечтает с ним познакомиться. Но нам запрещено к нему пускать посторонних. Так кем вы ему приходитесь?
— Я та девушка, из-за которой он тут. Он оттолкнул меня тогда, — сказав это, Наюн закатила рукава кофты, демонстрируя ссадины, полученные в результате внеплановой поездки по асфальту.
— Погодите секунду, мне нужно поставить в известность начальство. Скажите свое имя.
— Наюн. Наюн Ли.
— Хорошо, ожидайте. Можете пока присесть.
Последовав предложению девушки, Наюн разместилась на мягком диване. Разумом она понимала, что нужно отблагодарить этого человека. Переступить через себя, отбросить свою неприязнь к нему. Но душа разрывалась на части от одной мысли о том, что девушке придется с ним заговорить.
Ангелочек, на бейдже которой красовалось имя Саманта, не заставила себя долго ждать. Возникнув хрупким силуэтом перед Наюн, она позвала ее с собой к регистрационной стойке.
— Мне нужны ваши документы, удостоверяющие личность, для того, чтобы я смогла вас зарегистрировать.
Покопавшись в сумке, Наюн протянула девушке паспорт.
— Вот ваш паспорт, а вот бейдж, — тонкая рука протянула Наюн небольшой пластиковый квадратик. — Для вашего следующего посещения, вам достаточно будет предъявить бейдж, он же ваш пропуск. Сейчас наша сотрудница выдаст вам медицинский халат и проводит вас в нужное крыло.
Поблагодарив Саманту, Наюн заметила девушку подошедшую к ней. С длинными ногами, густыми волосами и стройной фигурой она производила несравнимое впечатление на посетителей госпиталя. Казалось, что персонал для этого медицинского заведения подбирали в модельном агентстве.
Через несколько минут, накинув халат и преодолев семь этажей на лифте, Наюн оказалась в невероятно светлом помещении. От яркого света заслезились глаза. Прищурившись, она прошла за своей спутницей. Череда одинаковых стеклянных дверей сливалась в одно мельтешащее пятно, отчего в голове возникли неприятные ощущения сдавленности.
— Подождите у двери, сейчас выйдет врач, — резко остановившись, девушка кивнула на дверь и удалилась.
Первое, что бросилось в глаза Наюн, была табличка «Клинтон Френсис Бартон. Закрытая черепно мозговая травма». Затем, подойдя ближе к внушительной двери ведущей в палату, она заглянула в окно, находившееся в ней. Простая кровать и множество приборов с кнопочками и трубками. На постели мирно, лежал Бартон. От одного взгляда на мужчину по коже девушки пошли неприятные мурашки.
— Он отдыхает. Не хочется его будить, — низкий голос, раздавшийся за спиной, заставил девушку передернуться от неожиданности. — Здравствуйте. Я его лечащий врач. Как ваше самочувствие?
— Все в порядке, — машинально ответила девушка, чуть опустив глаза.
— Я знаю историю, приключившуюся с вами. Его начальство, — доктор кивнул в сторону двери, — хотело вас устроить в наш госпиталь. Но ваши родители отказались.
— Да, меня осмотрели в нашей местной больнице, и сказали, что никаких серьёзных повреждений не обнаружено.
— Он спас вам жизнь.
— Я знаю, — неожиданно громко произнесла Наюн, чем слегка смутила доктора.
— Вы наверное хотите узнать о его самочувствие?
— Да, я бы хотела, — неуверенно протянула девушка, все еще не решив для себя, как относиться к сложившейся ситуации. Клинт вызывал неприязнь одним своим видом, но она была обязана ему жизнью, что неимоверно злило и, в то же время, заставляло испытывать такую ненужную благодарность.
— Вы можете не беспокоиться, опасности для жизни нет. Он слегка дезориентирован, есть провалы в памяти. Но это не критично. Еще пара недель, и мы сможем отпустить его дальше защищать мир. А сейчас извините, мне нужно работать. Если вы хотите с ним поговорить, то можете подождать, когда он проснется. Всего доброго.
Подождав, когда доктор скроется за поворотом, Наюн еще раз заглянула в окно с абсолютной уверенностью, что она сюда больше никогда не вернется. Чуть дернув ручку двери, ее приоткрыла, тихо пройдя в палату. Остановившись возле кровати, она в упор посмотрела на спящего мужчину. Безумная идея взять подушку и задушить его мимолетом пронеслась в голове, но сжав кулаки, девушка заставила себя выйти из палаты и отправиться домой.
***
Голова ходит кругом. Он был таким жалким, таким ненавистным мне. Чего я ожидала, отправляясь туда? Думала, может из чувства благодарности смогу простить? Не смогла. И не буду этого делать. Ненавижу его, ненавижу их всех. Кто они? Почему решили что могут вершить судьбы простых людей? Все твердят: «Наюн, нужно отпустить. Наюн, нужно жить дальше.» Но были ли они на моем месте?