Вечером Леня праздновал победу в кругу своих новых друзей.
– Ты молодец, – говорил пьяный Митрофан, хлопая Леню по затылку. – Ты наш. Хороший парень, хоть и пиндос. Давай еще по одной, под осетринку. Осетринка – класс, особенно с хреном. У вас в Америке такую хрен купишь.
На следующий день у Лени заболел живот. Сначала чуть-чуть, потом сильнее. К вечеру стало совсем плохо. Всю ночь Леню рвало. Наутро Митрофан отвез его в поликлинику.
– Смотри не проболтайся, что ты иностранец, – по дороге наставлял он Леню. – Три шкуры сдерут. Дай им мой адрес, скажи, что забыл паспорт дома, и работай под своего, понял?
Унылая блондинка в регистратуре поликлиники задала Лене два десятка вопросов, на которые он ответил с безукоризненной точностью. Под конец она спросила:
– Какой у вас рост?
На что Леня гордо сказал:
– Пять футов семь дюймов.
Он был горд не своим ростом, а знанием настоящих русских слов. Не то что какой-нибудь полуграмотный иммигрант, который, конечно же, сказал бы «пять фитов и семь инчей», что сразу бы выдало в нем иностранца.
– Чего, чего? – переспросила регистраторша.
– Пять футов семь дюймов, – повторил Леня на правильном русском языке.
Лицо регистраторши выразило испуг и растерянность. Она сказала:
– Посидите минуточку.
Она ушла и вскоре вернулась в сопровождении крупного мужчины с руководящим лицом и при галстуке.
– Господин Шпульман? – сказал мужчина, обращаясь к Лене ласково, как к больному. – Очень приятно. Какое у вас постоянное место жительства?
– Москва, – соврал Леня и без запинки назвал адрес своего друга Митрофана.
– Ну хорошо, допустим. А какой у вас рост?
– Пять футов семь дюймов.
– Так, так. Посидите минуточку.
Руководящий мужчина вернулся к себе в кабинет, оставив Леню в приемной ждать врача. Спустя десять минут в приемную вошли двое в форме полицейских. Ленин папа рассказывал, что в прежние времена они назывались милиционерами. Как они теперь называются, папа не знал, но советовал Лене на всякий случай держаться от них подальше.
– Этот? – спросил один из милиционеров, показывая на Леню.
– Этот, – подтвердила регистраторша.
– Ага. Ну, здравствуйте, гражданин Шпулькин.
– Здравствуйте, – сказал Леня, не понимая, почему в России людей лечит полиция.
– Попрошу с нами в отделение.
– У меня болит живот, – пожаловался Леня.
– Ничего, у нас быстро пройдет, – заверили милиционеры.
В отделении пахло человеческими испарениями и еще чем-то прелым, похожим на осетрину, которой угощал Леню Митрофан. Леню усадили на стул, обитый потрескавшейся черной кожей, из-под которой выбивалась вата. Один из милиционеров, тот, который постарше, сел за стол напротив и сказал:
– Покажь паспорт.
– Не покажь, а покажи, – грамотно поправил Леня. – Я его забыл дома.
– Ты, грамотей, по какому адресу проживаешь?
Леня назвал адрес Митрофана. Милиционер подвинул к себе телефон, куда-то позвонил и что-то записал.
– Значит, так, – сказал он, и в голосе его звучала гробовая тяжесть. – Никакой Шпулькин по этому адресу не прописан. Говори, откуда приехал. Будешь врать – живым отсюда не выйдешь, понял?
От страха у Лени перехватило дыхание и прошла боль в животе. Он сказал сдавленно:
– Из Америки.
– Что ты делал в Америке?
– Жил, – сказал Леня и на всякий случай добавил дрожащим шепотом: – Я больше не буду!
– Ага! Американец, значит!
Милиционеры переглянулись и явно повеселели.
– Все ясно: шпион, – победно объявил старый.
– Ну да, шпион и есть, – с энтузиазмом поддержал его молодой.
– Я не шпион! – застонал Леня. – У меня болит живот!
– Сейчас передадим тебя куда следует, – заверил его старый, смакуя ситуацию. – Там быстро разберутся, что у тебя болит. Получишь десяточку строгого, чтоб впредь не шпионил против нашего народа.
Леня не знал, что такое «десяточка строгого», но догадался, что это должно быть нечто крайне непривлекательное. Эта догадка пронзила его воспаленный мозг, и он разрыдался, отчего ликование милиционеров достигло предела.
– Ну что, может, пожалеем? – сказал старый.
– Пожалеем, – согласился молодой.
– Правильно. Пусть платит штраф и валит в свою Америку. Сколько у нас за шпионаж полагается?
– Две тысячи рублей, – с готовностью ляпнул молодой. Он был еще слишком молод, чтобы постигнуть глубокий смысл денег.
– Правильно, – сказал старый. – Только не рублей, а долларов. Плюс пятьсот за то, что ходит без паспорта. В общем, так, Шпулькин: плати три тысячи и не беспокойся. Я выпишу квитанцию. У нас всё по закону, не то что в вашей Америке.