Кардано продолжает говорить, не замечая, как Андриано встает, берет флейту и уходит.
Ты можешь высоко подняться. Прославиться в веках. И я хотел того же. Я много совершил. И многого лишился. Я потерял жену и сына. Твоего отца.
Слышна флейта.
(Оглядывается.) Андриано! Ушел! Я не сказал, что должен. Как он играет! Он хочет быть счастливым. А слава не означает счастья. Может быть, он прав. Что есть слава? Блеск имени? Но если душа бессмертна, к чему ей блеск имени? Тешить себя в холодном пустом пространстве? А если душа не бессмертна? Если все поколения должны иметь конец и все погибнет? И в конце останутся лишь кролики и белки? Чушь! Не верю! Бог нас сотворил и наградил талантом не для пустой забавы. Нет. Бог ждет от нас стремления к совершенству. Я делал то, чего желал Господь! (Приподнимается.) Я вижу формулу! Формулу для счастья! Он должен ее знать. Андриано! Не слышит. Надо дожить до завтра. Энрико! Дай мне поесть! Энрико! (Падает.)
Пауза. Входит Энрико.
Э н р и к о. Опять затеял дудеть. Как с ним сладить? Упрямей моего осла. Хозяин! Что с вами? Пресвятая дева, спаси и сохрани! Андриано! Иди сюда! Андриано!
Музыка обрывается. Вбегает Андриано. Энрико и Андриано застывают над умершим Кардано. На авансцене появляются граждане Рима.
П е р в ы й. В его теориях я смыслю мало. А вот энциклопедию читал не отрываясь.
В т о р о й. Там много занятных штучек. Взять эту – как уменьшить тряску в карете. Ее прозвали «подвеска Кардано». Или карданный вал.
П е р в ы й. Да, штука остроумная.
Т р е т и й. Пора проверить – астролог еще здесь иль убыл в лучший мир.
П е р в ы й. Он там. (Показывает вверх.)
В т о р о й. Он здесь.
Т р е т и й. Мне все равно, кто выиграл, лишь бы выпить.
Конец.
Стихотворения
Страх поколений
Страх поколений – в моих коленях.
С виду казаться хочу молодцом –
Всосан Гулаг был с грудным молоком.
Вечером слышу над озером гром –
Дед пережил Кишиневский погром.
41-й, 37-й
Ночью приходят в Чикаго за мной.
Я – сумасшедший, безумный старик:
Имя сменил, здесь – другой материк.
Дверь запираю на десять замков –
Вдруг с того света примчится Ежов!
Сын или внук мои будут смелей –
Межпоколенный весь высохнет клей.
Не обижай...
Не обижай ни кошек, ни собак,
ни женщин, ни детей, ни попугаев –
пускай они всё делают не так
и видят в нас с тобою негодяев...
Но не кричи – тебя не так поймут:
поменьше слов – побольше поцелуев...
Они с тобою до конца пойдут,
воскликнув в миг последний: Аллилуйя!
Твой Zoo
Ты с черной пантерою дружишь,
ты с рыжею кошкой знаком,
что рысью по комнате кружит,
с зеленою выдрой из лужи
и с мышкою с серым хвостом,
с коварной змеею гремучей,
что свилась на шее клубком,
и с нежностью и холодком
могильным, глазеночки пучит –
жизнь в горле торчит, будто ком...
Как с мышкою серенькой шустрой, –
чтоб было всем змеям пусто,
всем кошкам! – тебе хорошо,
и все оживают чуйства,
и страх этот липкий прошел.
К животной природе привязан
невидимым поводком, –
запуганным дикобразом,
с иголками, вставшими разом,
в свой Zoo ты вползаешь – твой дом!
Меж женщин
Среди женщин полусумасшедших
мое детство, молодость прошла –
ставших мной и от меня ушедших,
душу мне спаливших всю дотла.
Мой сыночек полусумасшедший –
дома революция, война –
мной не ставший, от меня ушедший,
мамки чьей? – моя теперь вина.
От Богов держаться бы подальше,
чтобы не сгореть от их огня;
от Богинь... Где глупенький мой мальчик?
С ними мы, с тобой – одна родня.