Дружно прошла в театре работа над пьесой В. Кожевникова и И. Прута «Судьба Реджинальда Дэвиса». Эта постановка сразу хорошо заладилась. Спектакль получился интересным, вызвал много хвалебных отзывов.
Много дорогих для меня воспоминаний связано с постановкой пьесы Эренбурга «Лев на площади». Поначалу эта пьеса показалась нам всем очень трудной и мы волновались — как она прозвучит в спектакле. Это была первая пьеса Эренбурга, и, вручая рукопись Александру Яковлевичу, он пошутил:
— Я вовсе не уверен, что этот мой опус — действительно пьеса, я ведь не драматург!
Но в работе сразу же стало ясно, что «Лев на площади» — произведение самое что ни на есть драматургическое. Правда, в развитии сюжета, в движении действия местами ощущались срывы, которые надлежало преодолеть сценическими средствами, но в целом пьеса была чрезвычайно интересная, острозлободневная, написанная отточенным эренбурговским пером.
Илья Григорьевич очень интересовался работой театра, бывал на репетициях. В свободные минуты я тоже забегала в зрительный зал. Встречи с Эренбургом были для меня всегда интересны и радостны. Я очень любила и люблю его как писателя, нравились мне и своеобразные черты его характера, его человеческие причуды.
Как-то, когда я сидела в зрительном зале во время репетиции массовой сцены, меня вдруг осенила мысль сыграть в толпе маленькую роль. Тут же возник в воображении и образ: женщина из народа со знаменем в руке. В перерыве я поведала об этом Таирову и Эренбургу. Оба они горячо приняли мое предложение. Илья Григорьевич тут же набросал небольшой текст для моего выступления, Таиров предложил продолжить это выступление строками «Марсельезы», которую подхватят толпящиеся на площади обитатели городка. Роль-минутка мгновенно обрела точный рисунок: вырвавшись из толпы, высоко держа над головой знамя, я взбиралась на возвышение и после короткой речи начинала «Марсельезу». Народ подхватывал бессмертный гимн свободы.
Появление женщины с алым знаменем в руке неизменно вызывало воодушевление зрителей. Эту крохотную роль я играла с большим увлечением, вероятно, не меньшим, чем монологи Орлеанской девы в свои ученические годы.
Публика с напряженным интересом смотрела спектакль. Прекрасно доходил остроумный текст Эренбурга. Актеры хорошо справились с необычным драматургическим материалом. Великолепно играли молодая актриса Людмила Вальднер — Бубуль, В. Ганшин — американца мистера Лоу, С. Ценин — мэра города.
Вспоминая об этой постановке, я не могу не назвать имя Р. Фалька, создавшего замечательные декорации к спектаклю.
О «Льве на площади» положительно отзывалась критика. Очень большой успех имел этот спектакль в Таллине, во время гастролей Камерного театра в 1948 году. «Каждая сцена являлась орудийным залпом в лагерь империалистов… Бурные овации переполненного театра в конце спектакля и в ходе действия были проявлением не только признательности зрителей за высокое искусство, но и идейной солидарности с театром», — писала эстонская газета «Рахва Хээль».
Спектакли… Спектакли… Казалось, ничем другим не жили мы в это время, ни я, ни Таиров. Александр Яковлевич почти не выходил из театра. Я очень много играла — часто шли «Без вины виноватые», «Чайка», «Адриенна Лекуврер», «Мадам Бовари». Днем в свободные часы я забегала на репетиции новых спектаклей. Работа шла с невероятной интенсивностью. «Константин Заслонов», «Ветер с юга», «Подвиг останется неизвестным», «О друзьях-товарищах» — все эти постановки создавались режиссурой и актерами с большим творческим волнением. Очень различные по драматургическому складу, по сюжетному построению, по режиссерскому решению, они были объединены одной общей чертой — чувством глубокого патриотизма, верой в несокрушимую силу нашей страны, нашего народа. Театр вносил в эти пьесы ту окрыленную романтику, ту внутреннюю патетику, которой до краев была наполнена наша действительность. Эти прекрасные черты нашей жизни Таиров выдвигал на первый план. Он внушал актерам, что современные пьесы нельзя играть бескрыло и равнодушно.
Продолжая линию русской классики, Таиров создал в ту пору один из этапных своих спектаклей — «Старик» М. Горького. Об этой постановке очень много говорили и писали. Некоторые утверждали, что спектакль Камерного театра стал рождением этой пьесы на сцене. Пьеса считалась несценичной и действительно ставила перед режиссером и исполнителями сложные задачи, а потому, видимо, редко шла в Москве и других городах Союза. В памяти театралов осталась, пожалуй, лишь постановка «Старика» в Малом театре в 1919 году.