Он не признавался себе, что несколько разочарован Трубниковым. Он ожидал от него большей представительности, солидности, больше блеска. А этот держится и простецки, и вместе с тем сухо, нерасполагающе узкое лицо под копною желтых волос жестковато и неулыбчиво. Почему-то водку задолжал пастуху… Пришел на выборы, а ни орденов, ни медалей не потрудился надеть. То ли, верно, прост, то ли высокомерен. И безотчетно Раменкову хотелось последнего. Тогда Трубников был бы ему понятнее. Все же, начав рассказывать о кандидате, он испытывал невольное уважение. Участник гражданской войны… член партии с 1919 года… воевал под Халхин-Голом, в Польше и в Финляндии… в Отечественную войну командовал полком… награжден четырьмя боевыми орденами и шестью медалями…
«Вот это биография! — думал Раменков. — Не человек — легенда!» — и краем глаза поглядывал на Трубникова. Тот сидел, чуть пригнувшись и упираясь левой рукой в колено, и пристально, недобро смотрел на собрание. Раменкова покоробила бесчувственность Трубникова и к собственной героической биографии, и к тому, что другой человек так взволнованно о нем говорит, неприятен был и его напряженный, изучающий, до угрюмости серьезный взгляд. Но вот Трубников чуть изменил своей угрюмо-напряженной позе. Немолодая, но еще свежая и остро задиристая на язык Поля Коршикова, дурачась, крикнула с места:
— Надо же, какой человек!.. Вот и кончились наши страдания!
Трубников повернул к ней голову и медленно, странно усмехнулся.
Он в самом деле не слушал и не слышал Раменкова. Он знал, что так положено, и спокойно предоставлял Раменкову говорить все, что тому заблагорассудится. Он считал, что его награды и звания не много стоят в глазах этих людей, живущих из рук вон плохо, уже не раз обманутых, пусть даже невольно, тем же Раменковым. И у старшины были ордена и медали и партийный билет в кармане, и за него устами Раменкова ручался райком, а к чему это привело?.. Но думал сейчас Трубников не об этом.
Как странно выглядит это собрание: сплошь женщины. Если не считать кузнеца Ширяева да притулившегося у окна и жадно дымящего в форточку парня на деревяшке, то можно подумать, что ему досталось какое-то сказочное бабье царство. Правда, есть еще Семен, не явившийся на собрание, и дедушка Шурик, празднующий в компании с пол-литром свой трудовой подвиг. Но где мужья, отцы, братья, дети этих женщин? Война кончилась без малого год назад, с каждым месяцем все больше демобилизованных солдат возвращается по домам. Или для коньковцев другой закон? Или все они полегли на полях войны? Чепуха! Так не бывает. Наверно, одни калымят по округе — коньковцы исстари и по столярному, и по плотницкому, и по печному делу умельцы, — другие в городе устроились на стекольном заводе, на железной дороге, в различных артелях. Надо их всех под колхозную крышу собрать. «Жаль только, крыши нет», — усмехнулся он про себя. Тут понадобится гибкая тактика. Кого лаской, кого угрозой, кого соблазном выгоды, кого укором, кого силком, но всех этих блудных сыновей он вернет к родному и немилому порогу…
Трубников вдруг услышал тишину. Раменков кончил свою речь и предоставил слово ему. Трубников выпрямился на скамейке, еще раз оглядел собрание. В дверях стояла женщина в белом вязаном платке, та, которая охотнее всех помогала ему в коровнике. Ее не было в начале собрания, а потом, задумавшись, Трубников не заметил, как она вошла. Почему-то ему подумалось, что эта женщина одинока и среди мужиков, которых он вернет в колхоз, не окажется ее мужа. Кто-то хихикнул — он слишком затянул паузу.
— Я сперва отвечу Поле Коршиковой, — сказал он тихим, спокойным голосом, будто то были не первые его слова, а продолжение разговора.
— Неужто узнал? — ответила Поля насмешливо и смущенно.
— Узнал, — сказал Трубников. — Ты всегда побузить любила. Так вот, Полина крикнула, что кончились, мол, ваши страдания. Нет, товарищи колхозники, ваши страдания только начинаются. Вы развратились в нужде и безделье, с этим будет покончено. Десятичасовой рабочий день в полеводстве, двенадцатичасовой — на фермах. Вам будет трудно, особенно поначалу. Ничего не поделаешь, спасение одно: воинская дисциплина. Дружная семья и у бога крадет…