— Хорошо, — без раздумий согласился Илья Андреевич. — Ты абсолютно больной мерзавец, но другого выхода нет.
— Я знал, что вы не откажетесь. Людишки вашего типа всегда такие сентиментальные. Бросайте пистолет, и я сразу же после этого отпущу наш приз.
После секундного замешательства князь отшвырнул оружие в сторону. В тот же момент Трузин закинул меня вовнутрь комнаты. Упав на пол, я быстро вскочила и подбежала к двери, захлопнувшейся перед моим носом. Тут же послышался лязг засова. Заперта…
66
Звон стали о сталь. Вскрики, словно человеку стало больно. Я в ужасе. Я не знаю, что делать. То бешеной кошкой кидаюсь на закрытую дверь, царапая дерево ногтями и сбивая кулаки в кровь, чтобы снести преграду. То вдруг замираю и вою, зажимая подушкой уши. Самый страшный момент в моей жизни! Уже согласна на то, чтобы над моим телом проводил свои игрища невменяемый Трузин! Лишь бы Илья остался жив! Да заберите меня, наконец, хоть кто-нибудь! Убейте! Надругайтесь, но оставьте Елецкого в покое! Оставьте его… Господи! Оставь его целым! Я не могу потерять такого близкого мне человека! Нужна жертва? Бери! Плевать!
Голова кружится. Предметы расплываются. Превращаюсь из человека в непонятно что. Я сейчас реально бесноватая! Неожиданно наступает полная тишина. Опять лязгает засов… Лязгает! Лязгает! Этого звука буду бояться всю оставшуюся мне жизнь! И… Входит князь Елецкий… Илюша!
— Хорош! — произносит он, прижимая к своему телу скрещённые руки. — Какой противник! Он действительно не боялся смерти.
Князь тихо оседает на пол, скользя спиной по стене. На ней остаётся кровавый, смазанный след.
— Лиза… Дракон побеждён, принцесса спасена. Как хотели. Всё, как вы хотели. Жаль, что чуда не произошло, а так надеялся… Проща…
Илья Андреевич замолкает, не договорив такие сложные, но важные для него слова. Сжатой пружиной подскакиваю и разрываю рубаху на его груди… Господи! Несколько страшных проникающих ранений! Я не смогу справиться с ними! Будь прокляты те, кто придумал оружие!
Отбросив в сторону панику, сосредотачиваюсь на травмах. Непонятно, как князь выжил. Кровавая рана в области печени вызывает не только дисфункцию, но и сильнейший болевой шок… Немного Дара в эту область. Далее подключичная артерия. Она относительно цела, но здесь такое “относительно” относится к смертельным исходам. Нужно шить! Нога задета вскользь. Рану на лбу даже в расчёт не принимаем.
Вот падла, Трузин! Ещё и множественные неглубокие порезы, но со знанием дела! Пытался заставить Илью истечь кровью!
Хрен тебе!
Разрывая подол собственного платья на лоскуты, пережимаю полосками материи кровеносные сосуды. Пережимаю и, сосредоточившись, вливаю свой Дар. Вокруг нас с Ильёй появились люди, но я продолжала своё лечение, не глядя на них.
— Елизавета Васильева… — кто-то тронул меня за плечо.
— К демонам все! Не мешать! Быстро готовьте место для операции. Устинью ко мне! Девку мою дворовую! Стоять рядом и не вмешиваться! Кипяток! Чистую материю! Ножницы! Нож и шёлковые нити! Всё сразу!
— Здесь этого нет.
— Значит, хоть на руках, но донесите до нужного! Шевелимся! Чего застыли?!
Меня и Елецкого действительно подхватили на руки и куда-то понесли. Аккуратно, пытаясь не отдалять друг от друга. Везут на карете. Я вся в кровище, не обращаю внимание на тряску и сильное головокружение, зажимая пальцами повреждённую артерию и вливая в рану свой Дар, одновременно не давая проснуться пострадавшему…
Спи, Илюшенька… Спи, родной… Только попробуй, гад, проснуться! Сама тебе кишки на руку намотаю! Не оставляй меня. Потерпи, любимый… Ты же сильный… Кретин отважный!
Глаза словно углями тлеющими засыпали. Мне хочется плакать, с воем убежав от всего этого далеко. Не время, Лизка! Не время! Потом поистеришь! По-любому поистеришь, но не сейчас!
Несколько пощёчин приводят в чувство.
— Спасибо, — сквозь туман в глазах обращаюсь к мужчине, сидящему в карете рядом.
— Не за что, — озадаченно отвечает он. — Сами ж попросили.
— Да? Не помню…
Дворец Елецких узнала сразу по колоннам. Несут не только князя, но и меня, не отрывающей своих рук от самой страшной раны.
— Чё делать-то? — спрашивает Устька, как только Илью положили в просторной комнате.
— Не мешать и слушать! — резко отвечаю я. — Всё как обычно, но ошибиться нельзя!