— Неплохой словарный запас в плане наказаний, — иронично сказала я, встав между Мэри и испуганной служанкой. — А из-за чего такой сыр-бор?
— Вот! Полюбуйся на это! — ткнула она пальцем в сторону кровати. — Охамела до такой степени, что мне, своей хозяйке, как последней скотине, постелила какое-то тряпьё! Собаками затравлю!
— Пардон, Мария Артамоновна…
— Елизавета! Сколько раз повторять, чтобы звала меня Мэри!
— Не знаю. Потом подсчитаем. Главное, что с отчеством не напутала. Но у меня к вам один важный вопрос возник. Это бельё достойно лишь в хлеву валяться?
— А сама не видишь?! Только скотине зад подтирать!
— Тогда почему оно было на моей постели? Я что, скотина для вас? А как же “кровиночка мужа любимого”?
— Елизавета! Не передёргивай факты! — возмутилась мачеха, гневно тряся вторым подбородком. — Естественно, мы все одна семья. И я никого в ней не выделяю. Всё готова отдать за твоё счастье. Сама видишь, сколько с тобой мучиться приходиться.
— Верю. Искренне верю, что готовы и что за счастье. Поэтому помогла вам немного, чтобы не так напрягались. Стеша тут ни при чём. Это я поменяла бельё. У вас же нет возражений? Вы же меня любите?
— То есть как? — опешила она.
— Ручками, естественно. Помучилась с непривычки, но зато теперь буду спать, как приличная девушка, а не пойми кто.
— Елизавета! Это воровство! Самое настоящее воровство! Немедленно верни украденное тобой!
— И что же получу взамен? Это? Которым, как вы выразились, скотине зады вытирать? Извините, но не вижу повода для нового обмена.
— Стешка! Перестелить, как было! — устав от спора, приказала мачеха.
— Как было не получится, — продолжала я гнуть свою линию. — Если посмеете это сделать, то спалю во дворе не только ваше надушенное бельишко, но и портрет. Не знаете, холсты хорошо горят?
— Ты не посмеешь!
— Проверим? Учтите, я после болезни ещё не совсем отошла, и могут быть нервные срывы.
— Хорошо. Что ты от меня хочешь, негодница?
— Нормальное чистое бельё и замену его хотя бы раз в неделю. Горячую воду по утрам… Это раз.
— Будет ещё и два? — видя, что я замолчала, зло спросила Мэри.
— Много чего будет. Нам вместе ещё долго жить.
— Уж не бесы ли в тебя вселились, Елизавета? Раньше ты была благовоспитанной девицей, а теперь ведёшь себя похуже рыночных хамок.
— К сожалению, с подобными особами не знакома, поэтому с кого и беру пример, так только с вас.
— Лиза. Я ведь могу быть не только доброй. Моему ангельскому терпению скоро придёт конец.
— Я тоже. Так что? Перестилать будем, или я пошла горящее полено из печи доставать?
— Ты знаешь, как дорого стоит нормальное бельё?
— Не знаю. Но если покажете мне домовые книги со всеми расходами, то готова удивиться.
— Будет тебе нормальная кровать! А лезть в финансы — не твоего ума дело.
За обедом Мария Артамоновна узнала, как я представляю себе второе условие. Сижу на кухне у печи, прямо из чугунка уплетаю курицу с картошкой, как вдруг раздаётся знакомый визг. Влетевшая ко мне испуганная Стеша начинает метаться из угла в угол.
— Ты чего? — с набитым ртом спрашиваю у неё.
— Барыня поститься передумали! Еды нормальной требують!
— Курицу с картошкой не отдам, — честно предупредила я. — Тем более, я туда уже своей ложкой залезла, а благородные люди из одного чугунка не хлебают. Этикет не позволяет. У каждого должен быть свой. Можешь щей ей налить, я в них почти не ковырялась.
Видимо, мачеха устала любоваться на хлеб с водой и сама решила ускорить процесс сервировки стола, влетев разъярённым бегемотом к нам. Немая сцена, потом очень сложный для неё диалог, во время которого я ясно дала понять, что кто ближе к еде, тот и получает самое вкусное. Остальные обслуживаются по остаточному принципу.
В результате дипломатических переговоров, подкреплённых шантажом с моей стороны и визгливыми упрёками со стороны Марии Артамоновны, было принято соломоново решение. Я не лезу в составление меню, а она будет рада видеть меня за обеденным столом.
Что ж! Очередная маленькая победа за мной! Кусочек территории отвоёван!
Я не злой человек, но всегда выбешивала несправедливость. Ещё у меня есть память Лизы и понимание, кто довёл бедную затюканную девушку до самоубийства. Такое прощать не намерена, так как я теперь и есть Лиза. Всю жизнь прогибаться под всяких “Мэрей” не собираюсь. А судя по молодому и почти здоровому телу, до смерти мне ещё ой как далеко.
8