— Ох, Лизавета Васильевна! Когда я ей сказала, как вы и велели, мол, по бабьим делам поехали к Кривуше на пару днёв, то осерчала барыня сильно. Обзывала меня словами неласковыми, да и на вашу душеньку перепало. Потом успокоилася и сама ехать хотела. Передумала. Теперича каждый день о вас спрашивает.
— Понятно… Где она сейчас.
— В покоях своих.
— Ну что же, не буду расстраивать её сильнее, чем надо. Прохор, ты поезжай отсюда, пока и тебя пытать не стали. К бабке Кривуше наведывайся каждый день. Если что-то нехорошее будет, сразу мчи ко мне.
— Понял, Лизавета Васильевна, — низко поклонился старик. — Я и в деревне рот закрытым держу. А то пойдёт слушок, и до хозяйки доберётся.
— Верно мыслишь. Нам этого не надо.
Зайдя в дом, остановилась около зеркала и пару минут потренировалась около него делать одуревшее лицо, как у ханыжки, что на опохмелку ищет. С этим выражением и постучалась в спальню к Мэри.
Она полулежала на своей огромной кровати и пила шампанское, заедая его мочёными яблоками. Фу! Хоть не селёдка со сгущёнкой!
Увидев меня, мачеха прекратила это безобразие, резко вскочила и заорала.
— Елизавета! Где тебя черти носят?! Или вольной жизни так захотелось, что по рукам пошла? Стыдоба!
— Плохо мне… — прошептала я, с трудом сдержавшись, чтобы не огрызнуться. — Низ живота разболелся так, что прямо до слёз. Прохор увидел, что около кузни корчусь, и отвёз какой-то Кривуше… Ох и страшная ведьма! Но помогла. Два дня травами отпаивала и в бане парила. Как только полегчало, так сразу домой явилась.
— Кривуша? — насторожилась мачеха. — А чем поила и что говорила?
— Я не знаю. Просто пила под её бормотание. Сразу боль уходила и умиротворение такое, как от кофе вашего. Можно мне сейчас чашечку? Всю дорогу ехала и мечтала об этом.
— Со здоровьем что?
— Кривуша говорит, что слабая ещё после болезни и переволновалась сильно — вот мне плохо и стало. Хорошо, что сейчас. Представляете, если бы во время приёма у барона Трузина?
— И представлять не хочу! А ты, значит, смирилась с ним?
— Куда деваться? — горестно вздохнула я. — Рано или поздно, но подобное должно было случиться. В нашей глухомани искать любовь — бесполезное занятие. Трузин так Трузин… Надеюсь, от него, как от Ряпухина, не воняет.
— Что ты! — победно улыбнулась мачеха. — Очень модный мужчина! Духи французские, которыми себя поливает, бешеных денег стоят.
— Извините… А кофе можно? Аж трясёт всю без него.
— Кофе? Пожалуй, в такой малости тебе отказывать не буду. Ты, Лизонька, приляг, отдохни с дороги, а я сама тебе принесу.
Радостно закивав головой, я пулей устремилась в свою комнату. Ишь, какая Мэри добренькая! Неспроста! Видимо, при всех опасается мне в напиток снадобье подливать. Интересно, сегодня лично отраву поднесёт?
Принесла пожилая Глафира. Молча поставила и удалилась. Быстро схватив чашку, вылила напиток в окно. Потом юркнула в постель и сделала вид, что блаженно сплю. Уверена, что Кабылина не приминёт заявиться. Обязательно должна проверить падчерицу. И пока я под действием препаратов, выведать подробности моей поездки. Она явно боится, что Кривуша могла мне проболтаться про бутылку с успокаивающим.
Нет, гадина. Я тебе такого удовольствия не доставлю. У каждого из нас свой спектакль!
Предчувствия не обманули. Она вошла, остановилась около кровати. Недовольно попыхтела, а потом стала тормошить меня за плечо.
— Лиза… Лиза…
— Ааааа!!! — бешено выпучив глаза, заорала я, заставив мачеху в панике отскочить в сторону. — Ведьмы! Ведьмы розовые летают! Лешие в лесу воют! Люди! Все на битву!
После этого опять закрываю глаза и вырубаюсь.
Грязно выругавшись, Мэри Артамоновна снова пытается меня растормошить, но я никак не реагирую, что-то мыча себе под нос.
— Чёрт, — слышу её недовольный шёпот. — Кажется, перестаралась. Так может и совсем дурой стать раньше времени.
Затем удаляющиеся шаги и тишина. Вставать не тороплюсь. Во-первых, за последние дни реально устала, а во-вторых, подумать в спокойной обстановке всегда полезно. Додумалась до того, что незаметно заснула и честно продрыхла до самого утра следующего дня.
— Прохор приехал, — просунув голову в приоткрытую дверь, загадочно прошептала Стеша.
— А Мэри где?
— Почивает ещё.
— Отлично!
Накинув на себя халат и шубу, крадучись спустилась во двор.
— С Марфушей что-то? — сразу же спросила у деда.
— Нет, Лизавета Васильевна. Спит девка, да ест потихонечку. Как вы велели, Кривуша всё по ложечке отмеряет. Впервые вижу, чтобы эта колода старая так кого-то, как вас, слухала. Обычно рот любому заткнёт. Да ей и говорить не надо. Зыркнет своим лютым глазом оставшимся, так все сразу языки прикусывают.