«Спортакиада» неукоснительно приближалась, одаривая неврозом ожидания даже самых спокойных и неспортивных вроде Димы. Который отталкивал от себя мяч так, будто он был пушечным ядром, а сам Дима — железным человеком.
Но не только дух нагнанной конкуренции заставлял резче биться мужские сердца. Просто болельщиц поставили репетировать свой танцевальный номер не после, как обычно, а прямо во время игры.
«Чтобы понять механику совместного движения», — как заумно объяснил Саша. Или, проще говоря, чтобы девушки не выпрыгивали прямо в игровую зону, а юноши — не затоптали их в пылу схватки.
О культуре болельщиц знали все мало и совершенно этим не парились. Поэтому девушки должны были в основном прыгать и кричать что-то ободряющее прямо во время матча, выстроившись по краям площадки. Судя по подёргивающемуся глазу Марго, сложной хореографии всё равно не будет. Так зачем тратить «эфирное время», позорясь в перерыв? Лучше уж под шумок…
И если Марго надеялась проскочить на том, что никто на команду поддержки смотреть не будет, то она явно упускала из вида, что эта самая команда поддержки — весьма привлекательные, пусть и не самые моторно скоординированные, девушки. В коротких шортах или юбочках и длинных гольфах. Как ни странно, гольфы нашлись у каждой — видимо, все длинноногие девушки знают, как подчёркивать свои достоинства. И теперь в милых кроссовочках и с подчёркнуто аккуратными икрами они подскакивали на каждый музыкальный бит — не важно, нужный или нет.
Максим стиснул зубы. Такая тренировка ему не нравилась. Данька с Олегом то и дело отвлекались на болельщиц, дырявыми руками подавая пасы неизвестно куда. Вадим уже второй раз чуть ли не попадал мячом Максиму в затылок, и тот не был уверен, что это случайность. Только Дима являл собой образец стойкости и воли к победе. К сожалению, ему больше не везло, как на первой игре — его пассы больше не приносили очков — а игроком он был весьма посредственным.
От позора спасало только то, что восьмой отряд тоже не отличался особой сплочённостью и выверенной игровой стратегией. Они так же лупили мимо и не добрасывали, как девятый. Лёва, видя это, орал, по чистой случайности не переходя на матерный язык. А глядя на него и Саша терял самообладание и откровенно злился на своих.
Если так будет и на матче… Нет, зрителям, конечно, будет весело — смотреть, как позорится кто-то, если это не ты, всегда душевно приятно. Но непосредственным участниками придётся замуроваться в отрядных спальнях и держать глухую оборону до конца смены. А это даже больше недели.
Максим, не выдержав, улучил момент, и локтем заехал в грудь бестолковому Вадиму, в рьяной суматохе оказавшемуся поблизости. Ибо задолбал. А слишком внимательный Саша за это посадил Максима на скамейку.
Пылая гневом и чувствуя себя дураком, тот вскарабкался на самый высокий ряд и уже оттуда стал наблюдать за светопреставлением. Дыша гневом и чистой яростью. Впрочем, тут было посвежее, и все горячие субстанции неизменно понижали свою температуру.
Как ни странно, «с верхов» всё это не казалось таким уж комичным. Девушки прыгают, уже без музыки, и выкрикивают что-то ободряющее. Игроки, как могут, передают друг другу мяч. Не как на спортивном канале, конечно, но здесь и не школа олимпийского резерва. «Тренеры» зорко следят, чтобы играли по правилам.
Это всё Максима немного успокоило. Скорее всего, на игре никто и не будет ждать чудес.
Тренировка, наконец, подошла к концу. Этим фактом все без исключения остались довольны и потянулись к выходу, тяжело дыша и подсвечивая красными лицами окружающее пространство.
Максим выходил последним. Ноги приятно гудели, а тело ощущалось большим от бурлящей по венам крови. Покинув зал, он с удовольствием вдохнул прохладный воздух — кажется, собирался дождь: ветер торопливо наносил на небо сизые, похожие на мочалку облака. И едва не поперхнулся, когда повернул за угол.
Там он едва не налетел на Женю, которая, оказывается, не ушла. Она спешно отшатнулась в сторону, уходя с траектории Максимова движения. И несмело улыбнулась, посмотрев сначала себе под ноги, и только потом на Максима.
— Извини, — поспешно произнёс он, хотя физического касания и не случилось.
— Это всё я, — отозвалась Женя и замерла, будто собираясь с мыслями.
С полминуты они стояли друг напротив друга, на двоих судорожно соображая, что бы ещё сказать.