Максим вдруг подумал, что и весит она, наверное, как кукла. Несмотря на то, что веса кукол он не знал. Но мысль эта всё равно никуда не делась. И очень захотелось проверить, так ли это на самом деле.
Голос солиста начал угасать. Ещё немного, и больше шанса, скорее всего, не представится. С другой стороны, Таньке это может и не понравиться. Может, её радость, с которой она пока что смотрит на Максима, не такая многообещающая, как ему кажется. И вообще доподлинно неизвестно, на что способна эта «кукла» и с каким она сюрпризом. И всё же этот костюмчик так и располагает к легкомыслию…
Будто бесёнок стал кусать его за левое ухо. И в солнечном сплетении защекотало ожиданием шалости. Максим снова заглянул в глаза, заполненными точками разноцветных звёзд. И что-то в них, возможно кажущееся, заставило его выбросить Танькины руки из ладоней. У той за секунду переменилось лицо: из приятно-добродушного оно вытянулось растерянностью. Даже что-то детское, вроде обиды и непонимания несовершенств этого мира, укором воззрилось на Максима. Но он не стал никак отвечать на безмолвный вопрос. А просто наклонился и, пока не поздно, схватил Таньку повыше талии. Руки на автомате дёрнули её вверх, а глаза наблюдали, как опять меняется выражение её лица: в этот раз на нём проступает неожиданность, переходящая в крайнюю степень офигевания. Кажется, глаза Таньки стали размером с хорошее блюдце, если не с небольшую тарелку.
Максиму стало весело. И желая усилить эффект, он крутанулся вокруг себя, увлекая за собой и замершую на его руках Таньку. Та не успела ничего сказать, только схватилась за чужие и неизвестно, надёжные ли, предплечья.
Веса в ней, конечно, было больше, чем в игрушке. Да ещё инстинктивно напрягшиеся мышцы не способствовали лёгкости. Но Максим в это короткое движение ощутил себя сильным. Способным выдерживать любые неигрушечные вещи.
Музыка затихла, и Танькины ноги снова крепко упёрлись в землю. Твёрдая опора позволила ей окончательно понять, что только что произошло. Восклик удивления прорезал Максиму уши.
— Хам! — Таня взметнула руками, и её тонкие брови сошлись на переносице. — Ты что делаешь?!
Она отшатнулась назад и, метая глазами молнии, попыталась пригвоздить Максима к тому месту, на котором он стоял. И улыбался. За что, кажется, получил порцию невысказанного проклятья до седьмого колена. Решив дополнить его ещё и выраженным презрением, Таня волчком развернулась к нему спиной и стала спешно удаляться, каждой мельчайшей мышцей спины демонстрируя свою злость.
Максим проводил её взглядом, пока короткая юбка не скрылась во вновь собирающейся на площадке толпе. А Таня, злобно уходя, изо всех сил кусала губы. И верхнюю, и нижнюю. Проталкивала их между зубами, но те всё равно, несмотря на все усилия, норовили вынырнуть на своё законное место. И мало того вынырнуть — ещё и растянуться в улыбке до самых ушей.
Сердце отчаянно колотилось, а подмышками всё ещё ощущались чужие крепкие руки. От этого по бокам бежали мурашки. И щеки болели от напряжения в бессильной попытке скрыть истинное настроение своей хозяйки.
Ускорив шаг, Танька соскочила с площадки и, не останавливаясь, понеслась к своему корпусу. Пылая лицом, она решила, что хватит на неё сегодня впечатлений.
А Женька, наблюдавшая всю сцену, бездумно отошла ото Льва, плечо которого загораживало ей обзор. И видела напрочь покрасневшую Таньку, и то, как сильно и упорно она топала, изображая обиду. И Максима…
Она поспешила отвернуться, пока тот стоял спиной и не видел её. Что-то вроде оборванной струны промелькнуло в её душе. Торопливо сказав Льву, что натёрла ногу, она поторопилась к скамейке, на которой предполагалось отдыхать. Внутри насвистывало чувство, что она упускает сквозь пальцы что-то важное.
А из динамиков уже другой исполнитель просил:
— Save the last dance for me!*
* «Оставь последний танец для меня». The Drifters «Save the last dance for me»
Глава 6. Родительский день
Парило. Духота, притаившись, поднималась от обманчиво свежей растительности.
Ночью прошёл дождь, а утро ознаменовалось бездонным синим небом и слепящим жидкими кругами солнцем. Наверное, их бы сегодня повели на речку — купаться. Но на сей день было запланировано мероприятие гораздо более редкое, чем просто хорошая летняя погода.
Максим не стал после завтрака возвращаться в корпус. Остановившись возле дальней скамейки, с которой было видно входные ворота, он замер. И потёр правую голень носком левой кроссовки. Со стороны входа пока никого не было, хоть ворота и были открыты. Охранник уже сидел в своей будке — её после недавнего инцидента с неудачливым маньяком возвели буквально за вечер.