Спортом он особо не увлекался, а на уроках физкультуры часто ментально отсутствовал — то есть, пребывал в зале или на площадке и даже выполнял указания учителя, но мыслями был совершенно не там. Уроков он не прогуливал — зачем, если это прекрасная возможность отключить голову? Да и особо сложных упражнений им старались не давать — в школе жутко боялись травм, поэтому все зачастую только бегали, отжимались или качали пресс. О том, чтобы заняться гимнастикой на уличных спортивных прибамбасах даже и речи не было. И очень редко школьникам, скрепя сердце, выдавали мяч на какую-нибудь подвижную игру.
Как оказалось, зря — у Максима совершенно неожиданно для него самого обнаружилась способность к высоким прыжкам. Да и предугадать траекторию летящего мяча оказалось не так сложно — он часто буквально сам летел к нему в руки. Доверчиво ложился в ладони, а потом послушно летел, куда надо — другому игроку или прямо через сетку.
Их девятый отряд определили как пионерболистов. Кто и по какому праву — тайна, покрытая мраком. Просто всех пятерых парней отправили на площадку и наскоро объяснили нехитрые правила игры. Что сделали с женской половиной отряда — даже думать было страшно.
Центральным игроком после смены позиций стал Дима. Который, несмотря на недавнее начало игры, уже был очень красным и старался скрывать, что ему тяжеловато отдыхиваться. А ещё он старался не прыгать и вообще, кажется, шевелиться поменьше — потому что при активном движении тело его не слишком эстетично тряслось, чего не скрывала даже размашистая футболка. Но он не жаловался и на скамейку не уходил — хотя вожатые в начале игры разрешили брать тайм-ауты. И за это Максим начинал Диму немного уважать.
Раздался свисток, и серьёзный парень с другого поля сделал подачу. Не слишком сильную — мяч, на взгляд Максима, полетел даже очень медленно. Стоявший параллельно Максиму Даня без труда его принял, но сам бросать мяч обратно не стал — сделал пас Максиму. Тот, с секунду подумав и поймав Димин настороженный взгляд, всё-таки бросил мяч именно ему, а не через сетку, на готового противника.
Глаза Димы стали круглыми. Он сжал пухлыми ладонями принятый мяч. Правила, конечно, забыть не успел — не больше трёх касаний внутри одной команды, иначе очко уйдёт сопернику.
Диме придётся делать пас самому. Сетка вдруг стала необыкновенно высокой, чуть ли не под самый потолок. Дима поднёс мяч к груди. Остановился взглядом на верхней, самой толстой верёвке. Которая совсем немного провисла вниз под собственной тяжестью. Будто улыбка. Нет. Насмешка. Насмешка на совершенно неспортивным Димой, который за каким-то лешим припёрся в спортивный лагерь.
Так было всегда. В школе любой спортивный инвентарь будто считал своим долгом незаметно посмеяться над Димой. Будто намекая, что удел толстяка — это булки да учебники. А к такому важному снаряду — перекладины для пресса или теннисной ракетке — подходить не стоит. И Дима не подходил. Пока была возможность.
Сейчас возможности не было. И Диме, чуть ли не против воли и всего мироздания пришлось сделать замах и выпустить этот несчастный мяч.
Он сейчас всё равно бухнется рядом. Или, как рыба, запутается в дырчатой сетке.
Но… Мяч, будто заговорённый, как-то неловко вскарабкался по воздуху вверх, буквально на секунду завис на невидимой вершине и… шумно грохнулся на другой стороне поля.
Центровой восьмого отряда заподозрил что-то, только когда мяч начал движение по убывающей параболе и кинулся вперёд. И не успел, чтобы его перехватить, на какую-то долю секунды.
Но спорт не спрашивает причин и оправданий, даже самый любительский, поэтому очко ушло девятому.
Он смог. Он справился. Он забил. Ну и что, что это просто ничего не значащая первая игра?
Долгой и яркой радости у Димы не вышло — фанфары всё равно не зазвучали, и никто не стал выражать дикого восторга по поводу очка, как ни выражал и дикого горя, если вдруг удача оказывалась на стороне соперника. И ещё много раз потом Дима не докидывал до сетки, или не мог взять какой-нибудь неожиданной подачи. Но на всю жизнь впечаталось ему краткое, не до конца пережитое ощущение триумфа. Ощущение, которое подпитывало его и придавало сил, когда всё казалось безнадёжным.
Тогда уже взрослый Дмитрий, столкнувшийся со взрослыми проблемами, вспоминал себя шестнадцатилетнего. Находящегося перед ликом Харибды. И безотлагательно побеждающий её. От этого образа у него не то, чтобы прибавлялось много сил. Но снижалось какое-то внутреннее напряжение, подпитываемое неразборчивым голосом, утверждающим, что всё равно ничего не выйдет. И Дима снова и снова делал рывок. Иногда — удачный. Иногда — нет.