- Где же её окошко? - они медленно шли вдоль ряда махоньких окон. Тут кактус, здесь бегония, тут вообще ничего - пустой подоконник. Где же герани-то?
- А может, это вообще не тот дом? Ты уверена, что мы пришли, куда нужно? - Слон расхаживал по дорожке взад и перед, покусывая пожелтевшую травинку.
- Тот, другого такого и не было. Странно как... Я же тут накануне была.
- Тогда давай постучим наугад в любое окно и спросим, - предложил Слон.
Так и сделали. И окна выглянуло маленькое востроносое лицо пожилой женщины. Она болезненно сморщилась на вопрос о старушке-монахине:
- Никаких монашек здесь нет давно. Да, монастырь восстановлен, служба идет, монахини проживают, но в этом доме монашек нет. Жили раньше, давно, ещё в советское время. А теперь мы, грешные, свой век доживаем...
- А где живут монашки? - спросил Слон.
- Там, в кельях, - женщина кивком указала на двухэтажные каменные строения ограждавшие монастырский двор.
- Скажите... а не помните, как звали монашек, которые здесь в советское время жили? - спросила Ксения, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. - Не было среди них случайно Варвары?
- Варвара? - женщина клюнула носом. - Была Варвара, точно была. Как раз по соседству с моей её комнатка. С ней история была жуткая - убили её. Кажется в семидесятых годах это было... да, точно, в семьдесят восьмом. В двадцатых годах монастырь закрыли и отдали под жилье. Клуб тут был милицейский, а в одно время даже заключенные жили... а некоторые монашки остались тут доживать. И в этом домишке Варвара жила, я её помню: славная старушенция. В чем душа держится, а все что-то делает, вертится, трудится... и откуда силы брала? Прежде была она казначейшей и хранила иконы бесценные. А угробил её сосед, он с другой стороны от её келейки проживал - вон там. Оказалось, он был членом банды, которая на церковных ценностях наживалась - ещё дело было громкое, когда через два года на таможне задержали коллекцию церковных сокровищ из ризницы Рождественского монастыря. А вы, что, родственники ее?
Сеня со Слоном уверили женщину, что они не родственники, а просто интересуются историей монастыря, поблагодарили и пошли прочь.
- Петь... а я ведь с призраком разговаривала, - вскинув горящие от возбуждения глаза, призналась Сеня.
- А чего, дело нехитрое, - вовсе не удивившись, ответил Слон. - После той фотографии я вообще ничему не удивляюсь. Меня удивляет, почему некоторые вопят, когда речь заходит о чем-то таком необычном, - дескать, глупости, ничего нет, это всякие шарлатаны людям головы дурят... тупость вот эта, сечешь? Если чувак сам не видел, руками не трогал и в учебнике про это ни одного абзаца не сказано, значит, этого нет и точка! - так у нас народ думает. Не, такой взгляд давно устарел, сейчас наука с религией в одной упряжке идет. Пора просечь, что все, что прежде казалось мистикой, на самом деле та же реальность, как вот этот камень или вывеска на стене... Просто реальность сложнее, чем думают, и нечего убегать от неё в кусты, просто надо свое сознание пропахать, расширить, что ли... я по крайней мере так думаю.
Сеня во все глаза глядела на своего приятеля: он впервые говорил с ней не в обычном шутливом тоне, а взволнованно и серьезно, и она поняла, что проблема реальности волнует его не меньше, чем её. Они единомышленники! Это было так здорово, что у неё прямо выросли крылья. Ведь теперь рядом с ней человек, с которым можно поговорить о том, что её так занимало - о мире тайном, о скрытом... Для кого-то он так же прост и понятен, как волновая природа атома, о которой прежде люди и понятия не имели... Вот бы во всем разобраться! Ведь теперь она может путешествовать в этот мир уже не одна...
- Петь, а знаешь... я думаю точно так же! - выпалив это, Сеня вся залилась краской - это признание далось ей так нелегко, точно она признавалась в любви...
- Классно, будем вместе копать в этом направлении. Глядишь, нароем чего-то такое, что у всех от удивления просто крыша съедет! Ладно, пошли я тебя провожу, помогу манатки собрать - вы же завтра переезжаете...
Да, этот день был последним на старой квартире. Сеня с грустью обошла дворик, заглянула в беседку детского садика... Сбегала домой за фотокамерой, выскочила во двор и принялась щелкать, стараясь сохранить на память любимые уголки детства. Ветер рвал с деревьев последние вялые листья, кое-где деревья стоически боролись с неизбежностью, отстаивая до последнего свой золотистый нежный убор... Из раскрытой форточки квартиры на первом этаже рвался надсадный голос Шевчука, певшего мамину с папой любимую "Последнюю осень".
Последняя осень детства! Что-то сжалось в груди, Сеня едва удержалась, чтоб не разреветься. Прощай, двор, квартира на втором этаже, сумрачные проходные дворы, суматошная Новослободская и тихий приют Миусского парка...
Прощай, детство! Она знала, что неудержимо, с какой-то пугающей скоростью стала взрослеть, зимой, в январе ей стукнет четырнадцать... интересно, а когда Петя впервые её поцелует? И как это будет? Жуть как интересно... и страшно, да!
Сеня поплотнее запахнула полы своей куртки, кивнула двору и вернулась домой. Всю мебель, кроме кроватей, уже перевезли с утра, оставались узлы и коробки. К вечеру, когда мама с папой, измученные до предела, вернулись после очередного рейса с партией узлов, сели ужинать. Костик все ещё дулся на сестру, но хлопоты переезда и предстоящая новая жизнь сгладили все: все обиды и острые углы...
За столом помалкивали: новая жизнь - это прекрасно, но как-то ещё она сложится? Старый дом, хоть и обшарпанный, дряхленький, не позволявший скучать: то потолок осыплется, то потоп сделается, то обнаружится утечка газа, был родным, - сколько всего здесь пережито, сколько воды утекло... Он всегда защищал, пригревал их и что бы ни было, как бы тяжко ни приходилось, все в конце концов оканчивалось хорошо. Жизнь здесь текла потихонечку, помаленечку, ни шатко ни валко, и всех, в общем-то это устраивало. Главное, чтоб беды не было, а остальное - устроится... Перемены требовали немалых сил. И теперь семья в последний раз собралась за столом в этих старых стенах, чтобы попрощаться с ними, со старой жизнью, поблагодарить этот дом и поклониться ему...
Сеня улегшись в постель, все-таки не смогла удержаться от слез. Дом он как живое существо, жалко с ним расставаться! Сколько здесь прожито целых тринадцать с половиною лет! Что там ждет впереди? Ей казалось, воздух здесь как бы застоялся, застыл и они начали задыхаться. Им всем нужны перемены, свежий воздух, движение... что-то новое, что поможет каждому не топтаться на месте, сделать шаг вперед. Смелый шаг! Да, Сеня знала: начинается новая жизнь... и все-таки плакала. Она не могла понять, как Проша мог оставить её, бросить на перепутье - ведь он даже не пришел попрощаться! Почему, за что, для чего, - она терялась в догадках.
Она уже засыпала, как вдруг что-то теплое, мягкое коснулось руки.
- С новосельем, Колечка! - проскрипел знакомый гнусавый голос.
- Проша! А я уж думала... куда ты пропал?
- Приболел я, - и домовой разразился хриплым надсадным кашлем. Простудился. Не хотел тебя заражать...
- А разве от домовых вирус людям передается? - изумилась Ксения.
- Еще как! А если честно, - он понизил голос и говорил теперь свистящим шепотом, - стушевался я. Стыдно мне стало. Столько бед я вам причинил... ох, и сказать нельзя!
- Прош, перестань, все хорошо! Ты лучше подумай, какая у нас квартира шикарная!
- Все равно, не домовой я, а гнус! Знаешь ведь, что от зла содеянного остается сгусток плохой энергии, как бы темное поле, которое просто так не уйдет, не исчезнет... Получается, что я могу только темные следы оставлять на земле... худо это. Вот я и хотел того - развоплотиться. В жертву себя принести.