– Спасибо скажи, что не пошутил насчет закопанного клада, который здесь зверюга караулит.
– А то что?
– Окопали бы их отцы все кругом рвом в двадцать аршин шириной и глубиной в два человеческих роста.
– Они бы не поверили!
– Конечно. Но родители сели бы точить лопаты, а к ночи бы пришли.
– За это душевное тебе спасибо. Хватит с меня и будущих слухов о том, что по столице бродят двое неизвестных с собакой-убийцей.
– Не горюй. У меня своих два таких же охламона подрастают – Агафон двенадцати лет, и Герасим четырнадцати. Проходить через Переславль будем, натютюшкаешься еще! Капитолина с этими чертенятами умаялась уж поди!
– Капитолина – это жена?
– Жена.
– Ничего, что ты женат, детей двое, и на французскую девушку польстился?
– Чего-нибудь придумаю, – голосом ошалевшего от чувств влюбленного отозвался Слава, – отвязывай, отвязывай собаку, побродим пойдем!
Я развязал надежный узелок, и мы уверенно зашагали по киевской дороге. Засидевшаяся у церкви Марфушка аж приплясывала на ходу.
– Куда пойдем?
– У нас время до обеда?
– До той поры, пока Ванюшка не прибежит меня приглашать на званый обед криком:
– Маца испеклась! Рыба-фиш готова!
– Золото тоже туда потащишь?
– Конечно. Думаю, дядя Соломон уже разворачивает тигли и черпаки под производство такого количества монеты.
– Иудей хитер. Обдерет он тебя, как липку. Они всех обдирают.
– Евреи, конечно, очень умны, да и я не лыком шит – отговорился я, вспомнив, что у меня со средним сыном Израиля одинаковый Ай-Кью.
– Ты тоже далеко не дурак, – согласился Богуслав. – Только условия будут предложены самые грабительские. Ты будешь сражаться как лев, Соломон потихоньку будет уступать – в общем обычная история. И когда удастся сбить цену на производство монеты вдвое, ты согласишься.
– Пожалуй, да.
– А потом выяснится, что с тебя заломили в четыре раза больше, пользуясь тем, что выбора у тебя нет. Точнее он был, но ты о нем не знал.
– Все может быть, – согласился я, удрученный предстоящей дружбой народов. – А что же делать?
– Походить по рынкам, посоветоваться с менялами и златокузнецами – во что нам встанет разделить наш брусок золота на десять или двадцать частей и обменять все это на звонкую монету.
– А зачем делить?
– Богатого менялу месяц будем искать, а по мелочи на восьми рынках, два десятка деляг быстро разберут. Часть и златокузнецы прихватят.
– Так пошли?
– А уже и идем.
Да, боярский Ай-Кью мой явно превзошел, тут и говорить нечего.
– Заодно и Василису между делом половим, – добавил Богуслав.
– А Оксана толковала, что дело это дохлое.
– Ты ей веришь? – заинтересовался Слава.
– Ей родная бабушка даже не верит!
– Значит ловим?
– Обязательно!
Дошли до базара. Остановили спешащего мимо мужичка с тремя вязками баранок на шее.
– А скажи, мил человек, какой это рынок? – поинтересовался Богуслав.
– Да это вовсе и не рынок, – завертел башкой от изумления столичный житель, – это торг!
– А название какое-нибудь у него есть? – решил вмешаться я.
– Это Подольское Торжище! Здесь обычным товаром торгуют.
– А на рынке чем?
– Так невольниками, как обычно.
Мы со Славой удивленно переглянулись.
– Эх вы, деревня! – обозначил степень нашего ничтожества бараночник и убежал.
– А я всю жизнь перед иноземцами хвалюсь, что на Руси рабами не торгуют, – с горечью вздохнул боярин. – Это, дескать, в Константинополе. А они тут, вишь, целый рынок открыли.
– Ты у Матвея спроси, сколько он всяких иноверцев за пять лет хождений на ушкуе в рабство продал. У него для каждого врага два исхода – либо смерть, либо рабство, – рассказывал я, вспомнив подходы ушкуйника к делу о проворовавшемся в нашей лавке приказчике Алексее.
– Ладно, что есть, то есть. Пошли с нужными людьми переговорим.
Переговоры длились в течение трех часов. Нас знакомили с нужными людьми, потом вели к следующим. Менялы сменялись ювелирами. К концу содержательных бесед стало ясно – дело решаемое, но долгое.
Значительных живых денег в кошеле не было ни у кого. А ждать, когда они наменяют нам денег, или продадут изделия из нашего же золотишка, было просто некогда.
Хотя бы определились с их долей за обмен нашего бруска на монету. После моих подсчетов выходило, что он нашего золота русаки отщипнут 15 процентов. Теперь, когда альтернативный вариант ясен, можно подаваться сегодня и на иудейское торжище с дядей Соломоном.
В какой-то момент Богуслав оживился.
– А вон гляди, гляди…
– Что там? – отозвался я.