– А где же его искать, Абрама этого лихого?
– Он там, рядом с матушкой Наины, Магдаленой, живет.
– Покажешь?
– Да мы как раз мимо идем, вон его дом.
– Справный дом, целый терем.
– Да уж… А вам он, мастер, зачем?
– Денег в долг взять.
– Все шутите.
– Не без этого. Отобедаем, зайду. Как денег хапну – враз развод даст!
Пока Ваня переваривал мою очередную незатейливую шуточку, я пробежался по Интернету, поглядел особенности развода у евреев.
– Одни хиханьки да хаханьки у тебя мастер на уме, а мне Наина весь мозг выклевала – мужик ты или не мужик, сходи реши вопрос.
– Ты меня поддерживал во всех передрягах?
– А как же иначе!
– В рискованный поход со мной пошел?
– Неужели я с тобой не пойду!
– Так вот – долг платежом красен! Сегодня я вместо тебя схожу, завтра ты меня в какой-нибудь переделке выручишь. А сейчас послушай о еврейском разводе.
Раввину нужно дать команду писцу написать гет на арамейском языке, при этом должны присутствовать два свидетеля. Дело мужа дать согласие. После этого раввин рвет гет пополам, а бывшим супругам дает свидетельства о разводе.
Мы пришли в дом будущей Ваниной тещи. Гости уже были в сборе. Дочку Наины, Эсфирь, проводили погулять, чтобы не мешалась. Народу было негусто: две усатых тетки с сильно насурьмленными бровями, их мужья, а самое главное, наличествовал дядя Соломон.
Ювелир был в возрасте, лет 65 как минимум, бороды и усов не носил. Почему-то характерных еврейских признаков у мужчин не было – никаких пейсов, здоровенных бород, особенных шляп. Все трое были коротко пострижены, никаких шляп не было вообще, у одного были изрядные усы, у другого коротко постриженные усы и борода. Одеты были чисто по-русски, в цветастую праздничную одежду.
Мужья теток оказались сапожниками. Полезнейшее дело! Не всем же рабами торговать, да деньги в рост давать. Между обувными умельцами, после употребления пары стаканчиков вишневого вина, похоже собственного изготовления (вишни стояли по всему двору), разгорелся непонятный для профанов профессиональный спор: как лучше сучить дратву и делать прочие прибамбасы для своего нелегкого ремесла.
Молодые беседовали с тучной Магдаленой, и у них споров не было. Матерые тетки доказывали друг другу какая еда точно кошерная, а какую должен изучить раввин.
Я был поглощен поеданием какой-то крупной фаршированной рыбы с мацой. Было вкусно, и вишневка шла в жилу. Дядя Соломон меланхолично хлебал какой-то бульон – у него, видимо, была диета.
Когда я наелся, дядя тоже оживился.
– У вас в ватаге, молодой человек, вроде бы имеется лишнее золото? – спросил он расслабленного меня.
– У нас много чего имеется, – ответил ему русский грубиян, – но говорить мы будем без лишних свидетелей.
– Да тут все свои!
– Все ваши. И у каждого длинный болтливый язык. Поэтому говорить будем только наедине, или никак.
– Не будем спорить из-за мелочи!
Соломон метнулся к хозяйке, и нам тут же выделили небольшую комнатку. Я отобрал у Ванечки благородный металл, завернутый в холщовую тряпку, и пошел на осмотр к ювелиру-фальшивомонетчику.
– Не очень чистый металл, – заявил Соломон после осмотра бруска, – примесей много. Если я его расценю, как хорошее золото, родня меня не поймет.
Эта старая шкура норовит ободрать сразу, промелькнуло у меня в голове. Потом вежливо ответил:
– Только все примеси за счет кусочков золота слишком чистого, чтобы это сделали человеческие руки. Антеки гораздо умелей нас. Может быть бросим морочить друг другу голову? Я только на вид молод, а так мне 57 лет, повидал виды, и отлично понимаю, что каждому из нас хочется нажиться на этой сделке. А времени очень мало. Будете с родней волынить, сделаю двадцать маленьких кусочков размером с гривну, часть продам здесь златокузнецам, остальное в Херсоне. Пересиживать здесь, в Киеве, ни за какую прибыль не буду – через два дня ухожу.
– Так важные дела не делаются!
– Значит не будем и делать, – заворачивая брусок опять в тряпку, подытожил я.
– Мы не успеем!
– Успеете с кем-нибудь другим, – встал я. – Пойдемте еще кошерного вина выпьем, да я побегу дальше.
– Ты не знаешь какая у нас замечательная монета!
– Жаль, что не узнаю.
– Какой ты торопыга! – силой усадил меня обратно ювелир, – мы не будем спать ночью, но сделаем к сроку. Это всем другим встает чуть-чуть дороже.
– Не дороже 15 %. Если даже чуть-чуть дороже, я с вами дела иметь не буду.
Дядя Соломон был неприятно удивлен.
– Откуда ты знаешь про проценты? Да еще какие-то числа называешь…
– Пониманию процентов меня выучили еще в ранней юности, а загадочные числа я высчитал сегодня на Подольском Торге после разговоров с менялами и златокузнецами. На это ушла первая половина дня. Часть золота возьмут там, что-то на остальных семи базарах. Пятнадцать – это общая для всех цена. Для вас скидки не будет.