Да и я колотился за княжескую жизнь как мог, работал днями и ночами, иначе и доблестному бывшему воеводе ничего бы не обломилось.
– Есть у нас один очень нищий Аарон, от него никаких денег и не ждали. Его последнее время наши женщины кормят из жалости. Так он снял с шеи дрожащими руками, одна из которых парализована, малюсенький холщовый мешочек, вынул из него золотой арабский динар и сказал:
Это все, что я скопил себе на похороны. Вы отдали от себя сто шестнадцать золотых, а этот динар будет сто семнадцатым, удачным. А если я умру, не скопив других денег, закопайте меня просто так.
Меня очень растрогала эта история, но из любопытства я все-таки спросил:
– А чем славится число сто семнадцать? Что в нем особо хорошего или плохого?
Соломон аж заохал от моего дремучего невежества, но потом вспомнив, что я ни с какого бока не иудей, объяснил.
– У нас, у евреев, нет плохих чисел, – есть хорошие и очень хорошие. Сто семнадцать для нас – это количество строф в Песне песней, которую принято читать в Песах.
Да, чтобы это понять, надо быть евреем как минимум в третьем поколении!
Видя выражение моего лица, ювелир дополнил свое объяснение:
– Сто семнадцать – ровно столько раз упоминается в Торе исход иудеев из Египта. Тора – это пятикнижие, дарованное Всевышним евреям и всему миру, божественное откровение и наследие.
Ну вот эта нумерология была русскому человеку попонятнее.
– Песнь песней царя Соломона входит и в ваш Ветхий Завет, который ты, видимо, плохо изучал.
– Да я его вовсе не изучал! И не читал даже. Что я тебе, поп что ли!
– Там повествуется о том, – продолжил лучший златокузнец Руси иудейской национальности, не обращая внимания на мои дерзостно-невежественные речи, – как царь Соломон полюбил крестьянскую девушку Суламиту, а ее сердце было уже отдано молодому пастуху.
Хотелось добавить в его стиле: это входит и в ваш русский фильм «Свинарка и пастух», который вы тщательно и много раз изучали в счастливом советском детстве при просмотре неведомого нам сейчас телевизора.
– Нисан – это царский месяц, глава всех месяцев года. По григорианскому календарю, которым ты так любишь пользоваться (Ванька с Наиной, предатели, стуканули!) это март – начало апреля. 14 нисана и у вас, и у нас Пасха.
Конечно, тут же вспомнились бессмертные строки Михаила Афанасьевича Булгакова из лучшего романа всех времен и народов «Мастер и Маргарита»:
«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…», которые я давно знаю наизусть. А вот с Ветхим Заветом как-то не сложилось…
Вернемся к золотым солидам.
– А ничего, что деньги такие стародавние? Брать-то будут?
– С руками оторвут! Верная монета, испытанная и проверенная. С такой жулики не ходят! Мы ей наших купцов обеспечиваем, нареканий не было и нет.
– Когда будет готова?
– Послезавтра самое раннее. Чем еще могу помочь?
– Трудности у вашей племянницы Наины с бывшим мужем.
– Какие?
– Развод он ей не дает.
– Почему?
– Пострадает его деловая репутация. Ему наплевать на счастье бывшей жены, лишь бы денежка в кошеле бренчала.
– Вот подлец! А мне он все это врет совершенно по– другому!
– О! Так ты его знаешь!
– Трудно мне его не знать…, какой-никакой, а все-таки старший сын. И подлец. С разводом, это срочно?
– Крайний срок завтра утром, а по-хорошему оформить бы сегодня.
– Ну тогда пошли к этому позорищу нашей нации!
Махом дошли до терема Абрама, беспрепятственно прошли в дом. Караульные лбы (кстати, однозначно русские морды!) с отцом хозяина, сопровождающего богато одетого барина-боярина, связываться не решились. Вдруг хозяину-ростовщику очередную дойную корову за кредитом ведут, а ты, глупая рожа помешал.
Абрам валялся на широченной кровати с какой-то медноволосой девицей. Он был в шелковом роскошном халате, расписанном вышитыми цветами, она в грязноватой длинной сорочке.
– Здравствуй, сын! Ядвига, пошла отсюда! Вечно эта тварь тут ошивается!
– Отец, ну мы тихо отдыхаем, – начал объясняться холеный тридцатилетний гад, усаживаясь, – вина выпили по чуть-чуть, Ядвига, слышала, чего отец сказал?
– А куда я пойду?
– А куда хочешь, дорогуша! Хоть на Кудыкину гору! Сказано – пошла вон, а то сейчас плетью треххвосткой выгоню! А на дворе еще мужики напинают! – уже рычал Абрам. – Вот, папа, видишь, как я с чужими женщинами обхожусь, как по жене сильно тоскую! – по-соловьиному взялся заливать он отцу.
Совершенно деловым голосом по ходу спросил у меня:
– А вы, любезный, зачем пожаловали? Не денежек в долг взять? Сразу предупреждаю, процентик тяжеловат будет! – и ростовщик с нетерпением начал ожидать от меня желанного ответа, вроде: наплевать мне на твои процентики! Я княжий человек-боярин-купец Иванов-Петров-Сидоров! Побольше денег в долг сегодня, сейчас, без промедления давай!