...Нет, начал я, конечно, тоже с установки-резонатора для прощупывания сдвинутых пространств— на оптическом уровне, атомном, молекулярном. Сам фазовый переход — дело нехитрое: ведь не на расстояние смещаешься и не во времени-чуточный сдвиг по волне вещества, на малую долю кратчайшего из периодов колебаний, и вы не там. Но важно контролировать ситуацию, чтобы попасть на поверхность тела в ином мире, а не в пустоту, не внутрь... иначе влипнешь, как муха в янтарь. Теперь мне удается это и без резонатора. Но в первых опытах в фазовую пустоту безвозвратно ухнуло немало предметов — и все, знаете, преимущественно казенные. В увлечении, в экспериментальном азарте я, случалось, себя не помнил, вот и совал, что под руку попадется: то лабораторные журналы сотрудников, то сейф с документацией и ценностями, то короткофокусный зенит-телескоп... а однажды даже кожаную куртку моего нового шефа.
Да, к тому времени я устранился от руководства лабораторией, утратил интерес ко всем этим рутинным делам, семинарам, плановым работам... что в них — при озарении такой-то идеей! И работал более в неслужебные часы, преимущественно ночами, один: хотел все сделать и доказать сам. Если вы помните, как встречали мои прежние большие идеи и открытия: ту, еще в детстве, о телепередачах из космоса, затем о сдвигах частот,- вам не нужно объяснять почему... Сейчас-то я понимаю, что был слаб, пошл и тщеславен: важно было для меня не переместиться в сдвинутые миры, в настоящую Вселенную, а перетащить сюда, в лабораторию, предмет оттуда подиковинней: небывалый минерал, изотоп с дикой картиной распада, прибор с чудными свойствами — и тем поразить коллег. Полюбоваться выражениями их лиц. Микроскопический свой мирок, который замкнут взаимоотношениями и интересами, был для меня важнее, обширнее вереницы находящихся рядом неоткрытых планет... низость, низость души моей! Вот и был наказан. Вознагражден и наказан — все сразу.
Он повернулся ко мне всем телом и заговорил с мучительными интонациями:
— Ибо кто же знал, мой дорогой собеседник, что в ночь первой удачи я перетяну из сдвинутого мира не камень, не прибор, не штучку какую-то в самый раз для доказательства правоты, для дешевого лабораторного триумфа — а Ее!
...Возможно, вы обратили внимание, что я ничего не рассказываю о своей личной жизни. Нечего рассказывать — не было ее. Во всяком случае ничего заслуживающего упоминания в одном ряду с моими идеями и открытиями. Личная жизнь творческого талантливого человека-о, какая это непростая тема! И собой хорош, и умен, и с положением.., а все не то, все как-то так. Я нравился многим женщинам-да они-то мне, привлекательные и с гормонами самочки обывательницы, очень уж быстро оказывались глубоко неинтересны. Ведь талант, в конечном счете,- углубленное понимание мира и людей. Для них же он — вроде богатого наследства, приданого... способ нахватать побольше благ. Вот и предпочитал лучше быть "несчастливым" в обывательском смысле-неустроенным, необласканным, чем несчастным трагично, поставив свою творческую свободу в услужение гормонам, животной биологии... Но, конечно же, чувствовал себя очень одиноким и мечтал. Ах, как я мечтал!
Незнакомец помолчал, прикрыв глаза.
— Она появилась на платформе резонатора на фоне пейзажа из своего мира. В том мире был солнечный голубоватый день, ветер мял высокую алую траву на лугу за ее спиной, гнал волны по озеру и синие облака в сиреневом небе. Но мир тот сник, а она осталась — в ночи, в окружении приборов и звезд. Сначала была вся полупрозрачная, потом полупрозрачными остались только одежды.
Какая она была, спросите вы, какие глаза, лицо, кожа, руки? А имеет ли значение цвет глаз, проникающих в душу! Важна ли геометрия линий и форм, если от одного взгляда на тело наполняешься радостной силой! И интересен ли цвет кожи, которая светит чистотой и негой!.. Фиолетовая у нее была кожа. И вся Она была таких оттенков: глаза, волосы, губы... Но главное: светилась-не физически, дорогой собеседник, не люминесцировала, а будто распространяла вокруг сияние жизни, любви, нежности. Кажется, у мистиков это называют аурой. В лабораторном сумраке все это выглядело волшебно.
И с первого мгновения, с самого первого обмена взглядами мы поняли одно и то же: что я для нее — Единственный, Он, а для меня такой является Она. Все, что я знаю и понял умом, рассудком, Она постигла чувствами, сердцем своим. Любовь-тоже резонанс душ, и для сложных тонких натур он настолько избирателен, что ни в городе своем, ни в ближайшей окрестности, даже не на одной планете, а только среди многих миров возможно найти Ту Самую, всеми изгибами и сколами совпадающую с твоей, половинку цельности "Он — Она". И вот нам двоим повезло, немыслимо повезло!