– «Святой меч» звучит гораздо внушительнее, чем «святая дага», – объяснил Васс, – vallus sanctus, но на самом деле gladius sancti означает «меч святости». Что не совсем одно и то же.
– Общая идея ясна, несмотря на грамматические детали, – сухо проговорил Ратвен. – Предположительно в тринадцатом веке они бегали повсюду со святыми острыми орудиями того или иного вида. Не могу представить себе эту штуку: никогда раньше не видел подобной раны, а я в свое время повидал их множество.
– Он… смотрите, проще показать, – сказал Крансвелл и начал листать вторую из принесенных им книг.
Отчасти, несмотря на приятное смягчающее действие виски, он все еще был немало изумлен тем, что вообще сделал такое: забрал уникальные артефакты из хранилища с климатическим контролем без всякого разрешения, вынес их с территории музея… о чем он только думал?.. Однако день был такой, когда по-настоящему глупые решения кажутся удивительно привлекательными. Первая выставка, которую ему поручили распланировать и устроить самостоятельно, первая возможность в качестве младшего смотрителя продемонстрировать, что он действительно разбирается в том, чем занимается, должна была открыться только после Нового года, но весь сегодняшний день превратился в настоящий ад из организационных тупиков, касающихся мелких деталей экспозиции, и в результате Крансвеллу настоятельно требовалась передышка. И возможность отвлечься. А теперь он был отнюдь не уверен в том, что сможет благополучно вернуть эти чертовы книги на место и при этом не лишится работы. Остатки адреналина от бегства в темноте все еще плескались у него в крови, что только ухудшало дело.
Он переворачивал страницы чистым ножом для масла, чтобы не прикасаться к ним пальцами, так что ему не сразу удалось найти нужное место: гравюру во весь разворот. На левой странице было изображено нечто вроде довольно обычного фламберга, получившего такое название в честь пылающих мечей, которыми вооружены Ангелы у райских врат, а на правой…
– Это действительно дага, – сказал Ратвен. – Нет. Это кол!
Крансвелл резко поднял голову. Глаза у Ратвена расширились и потемнели, зрачки захватили почти всю радужку, кроме узкого серебряного кольца. В следующую секунду хозяин дома моргнул – и его глаза тут же стали обычными.
– Скажите-ка, – непринужденно проговорил он, адресуя вопрос Вассу, – что еще в этой книге говорится про этих индивидов?
Дождь стучал в окна второго этажа, размывая уличные фонари до пятен света и превращая поверхность Темзы в сплошное черное поле. Сквозь парчовые занавеси массивной кровати с балдахином кляксы света падали на черты сэра Фрэнсиса Варни, ничуть их не украшая.
Варни лежал с разметавшимися по подушке серебрящимися волосами, сминая бледными пальцами постельное белье, и то беспокойно метался, то застывал неподвижно, словно мертвый, под накатывающимися волнами сонных видений. Марлевую подушечку, закрепленную у него на плече, недавно сменили, но на ткани уже снова расплывалось темное пятно. Его пальцы дергались, щипали одеяло – и медленно ползли обратно к повязке, словно рану под ней снова начало жечь.
Внизу, на улице, колеса какой-то машины прокрутились по влажному асфальту. За визгом тормозов последовал гулкий удар металла о металл: машину занесло, и она врезалась в багажник такси. Громкий и неожиданный звук вырвал Варни из сна, и он с хриплым вскриком сел, вперившись в темноту и не понимая, где находится. Острый укол боли от раненого плеча заставил его выругаться и прижать ладонью источник боли. Тут он вспомнил все.
Сначала был неожиданный удар чесноком, словно слезоточивым газом: он слепил и душил своей едкой вонью. А потом, ошеломленный этим, он сквозь струящиеся слезы едва смог различить фигуры нападавших – слишком поздно, чтобы от них скрыться, даже не будь он выведен из строя. Неясные темные фигуры в сутанах и капюшонах, монотонные голоса. «Нечисть», «проклятый», «создание Дьявола», «порождение Ада». А потом боль вспыхнула и расцвела у него в плече – яркая, горячая, сверлящая боль, – и шок прояснил его зрение, так что он смог увидеть уродливый кинжал, вогнанный в его тело… а потом все стало болезненно-темным и холодным.
Варни смутно помнил, как пришел в себя и заковылял прочь от яда, размазанного по стенам и двери, как пробирался в ночи к тому единственному месту, где он мог надеяться найти помощь в этом ужасном городе. А потом был бледный мужчина с высоким лбом и странными глазами: Ратвен, лорд Ратвен, как он отчаянно надеялся, действительно все еще жил по этому адресу спустя столько лет, и горячая кровь, правильная кровь, удивительно сытная и бодрящая, а потом незнакомая женщина со светлыми волосами и узким встревоженным лицом. Врач. Она казалась слишком молодой, чтобы называться доктором, а он… о боже, он на нее скалился, так ведь? А прошла уже пара лет, и он так хорошо держался… А потом была странная дурнота, так что все на время пропало.