Капитан первого ранга Тэгерт показал на суде, что обвиняемые в Куксхафене занимались измерением углов, находясь на моле и используя в качестве ориентиров две колокольни, расположенные на земле, и что расположение фортификационных сооружений было нанесено на карту после этих наблюдений. Он добавил, что сам проверил эти измерения, и они оказались совершено точными.
А кроки, начерченные на Гельголанде, продолжал он, показывают батарею скорострельных пушек с указанием секторов обстрела и расстояний между каждой пушкой. Расстояние между внешними границами батареи и расстояние от батареи до маяка тоже были измерены.
Защита возразила, приведя тот аргумент, что все измерения на Зильте и других Фризских островах нужны были для составления карт Адмиралтейства для использования их шлюпками, принадлежавшим военным кораблям Великобритании, посещающих, в мирное время, немецкие порты на Северном море.
Капитан Тренч заявил, что его рапорт о Куксхафене, был на самом деле, составлен в Англии, на основе справочника «Baedeker Naval», а капитан-лейтенант Брэндон объяснил, что он должен был ответить на список вопросов об этом острове, но необязательно было отвечать на какой-то из вопросов, содержащихся в «Baedeker Naval», офицеры, находившиеся в разъезде, могли это делать или нет, по их выбору.
Прокурор на это заявление защиты возразил тем, что по словам капитана первого ранга Тэгерта, английские военные корабли никогда в мирное время не посещали вод, прилегающих к данным островам, поэтому, не существовало никаких причин для сбора информации в указанных целях. Зато в случае десантной операции, подчеркнул он, остров Зильт приобретает первостепенное значение как опорный пункт. И именно ради этого обвиняемые посетили этот остров, проводили там замеры и делали подробные фотоснимки. Кроме того, они отметили в своих заметках небольшие глубины в тех местах, где купались.
Адвокат предположил, что проверки, проведенные таким способом, не могли иметь большого значения, так как не брали в расчет прилив. Но капитан первого ранга Тэгерт возразил, напомнив, что глубина дна определялась не путем приблизительной оценки, но на самом деле измерялась с помощью инструментов.
В результате обвинению удалось добиться, чтобы обсуждение предположения, что все собранные подсудимыми сведения должны были облегчить внезапную британскую атаку с моря на немецкое побережье, проходило в суде в закрытом порядке. Большей частью судебные прения были открытыми, по политическим соображениям, Имперская прокуратура согласилась на это в ходе первого дня процесса. Но заседания утром второго и последнего дня были за закрытыми дверьми, поскольку там обсуждались военные секреты в присутствии в качестве свидетелей военных экспертов из Генерального штаба.
Было заметно, что Имперская прокуратура мягко отнеслась к обвиняемым, в отличие от других процессов, и вовсе не требовала применения к ним самого серьезного наказания, предусмотренного законом. В своем последнем обращении к суду Имперский прокурор доктор Цвайгерт сказал, что смягчающим обстоятельством этого дела, является тот несомненный факт, что подсудимые — иностранцы, действовавшие в интересах своей страны в соответствии с прямыми приказами ее разведывательной службы. Хотя подсудимые и отрицали свою принадлежность к разведке, которую им инкриминировали, но можно было предположить, что они действовали исключительно по мотивам, достойным уважения.
Тот факт, что они никогда не пытались вербовать немцев в качестве своих агентов, как и то, что они частично признали свою вину, еще больше смягчили суровость их наказания. Прокурор в конце своей речи потребовал для капитана Тренча и капитан-лейтенанта Брэндона наказания в виде заключения в крепости сроком на шесть лет, с зачетом двух с половиной месяцев предварительного заключения.
Пятнадцать судей — в длинных фиолетовых мантиях с велюровыми обшлагами, в круглых фиолетовых шляпках в старинном стиле, вышли для обсуждения решения, во главе их шел председатель суда Менге. Это был человек с манерами патриарха, с белой, как снег, бородой.
Судьи совещались около двух часов. Когда судьи вернулись снова, в зале, битком набитом людьми, было темно. Единственная люстра освещала место, с которого судья Менге зачитывал вердикт суда.
Подсудимые были признаны виновными и приговорены к четырем годам заключения в крепости.
Тут важно отметить разницу между этим наказанием (наказанием офицеров, не совершивших ничего бесчестного с точки зрения их профессии) и тюремным заключением (за уголовные преступления). Немецкий закон предусматривает как то, так и другое наказание за правонарушения, связанные со шпионажем. То, что суд в Лейпциге выбрал более мягкую форму наказания, продемонстрировало, что при вынесении приговора превалировали дипломатические соображения.
Определенный смысл содержался и в комментариях, которыми сопровождали процесс немецкие газеты того времени. На следующий день после завершения процесса берлинская ежедневная газета «Berliner Tageblatt» писала:
«Двое англичан не совершили ничего такого преступного, чего не делали бы постоянно множество офицеров всех стран и, кроме того, их поведение на суде произвело очень благоприятное впечатление. После того, как им не повезло, и их арестовали, они не пытались отрицать очевидные доказательства, но при этом, постоянно отказывались сказать хоть что-то, что могло бы навредить интересам военно-морских властей их страны. Их поведение заслуживает всяческого уважения. Мы надеемся, что оба джентльмена не будут слишком долго сидеть в немецкой крепости и что, при какой-то благоприятной возможности — вероятно не намного позже коронации Короля Георга — придет конец их заключению».
Это пророчество, если оно не было следствием утечки информации из официальных сфер, явно свидетельствовало о прозорливости редактора газеты. Офицеров помиловали в мае 1913 года в связи с визитом Короля Георга V в Берлин на свадьбу единственной дочери Кайзера.
До этого момента заключенные провели два с половиной года в крепостях: капитан Тренч в Глаце, а капитан-лейтенант Брэндон сначала в Везеле, а потом в Кенигсберге.
Оба они хорошо проявили себя во время войны. Тренч, уже майор, значительную часть войны был офицером разведки на базе в Куинстауне, активно занимаясь слежением за передвижениями немецких подводных лодок. Этому посвятил свою деятельность и Брэндон, ставший капитаном первого ранга, и заместителем руководителя военно-морской разведки Адмиралтейства в 1918 году.
Огромная разница существует между делом Брэндона и Тренча и другим самым знаменитым после него шпионским делом в Германии — делом Бертрана Стюарта.
Прежде всего, скажем, что немецкие власти поймали Брэндона и Тренча случайно. Во втором же случае, обвиненный в шпионаже англичанин стал жертвой заранее подготовленного против него заговора. Его выдал в руки немцев агент-провокатор, которому специально поручили это задание, подсунувший ему секретные документы в качестве улик. Но, как выяснилось из решения суда, зачитанного на открытом заседании, обвинению так и не удалось доказать, какой именно и насколько существенный ущерб был нанесен действиями подсудимого. Господин Бертран Стюарт постоянно заявлял о своей невиновности. Тем не менее, ему пришлось просидеть в тюрьме больше года, пока его не помиловал Кайзер одновременно с Брэндоном и Тренчем.
Дело Стюарта — яркий пример опасностей, которые подстерегают агентов разведки, действующих в Германии. Оно также открывает глаза общественности на существование разветвленной контрразведывательной сети, созданной немецкими властями, и показывает, насколько необходимо агентам разведки работать по возможности в одиночку, полагаясь только на самих себя. А если они зависят от помощи извне, если вздумают получать сведения и документы от того, кто находится рядом с ними, то они обязаны быть совершенно уверены в своих помощниках еще до того, как начнут с ними какие-либо переговоры.