Дни, последовавшие за этой неудавшейся погоней, были, пожалуй, самыми тяжелыми и неприятными для разведывательной службы.
Была ли вся эта акция западней для наших агентов в Германии?
Не была ли специально устроена утечка информации, чтобы, проследив за ее следами, немецкая контрразведка могла выявить и ликвидировать наших агентов?
Это была смертельная и бесконечная неделя. Мы приняли решение прекратить контакты со всеми нашими людьми, даже по самым надежным линиям связи, из страха, что кто-то из них уже под подозрением. Если они были бы под подозрением, что то бы ми ни делали, мы подвергли б их опасности, предоставив контрразведке, следившей за ними, последний лоскуток доказательств. У нас не было другого выхода, кроме как терпеливо ждать, пока кто-то из них не выйдет сам снова на связь с нами, если, конечно, они смогли бы. Те, кто возглавляли тогда разведывательную службу, пережили настоящую моральную пытку за эту неделю. Их угнетало не только тягостное чувство жалости к своим испытанным и преданным сотрудникам, которых в случае разоблачения ожидала смертная казнь, перед ними встала и проблема, как их заменить, если оправдаются самые худшие ожидания.
Напряжение ослабло только в воскресенье утром, когда поступили новые сведения от источника, который тогда предупреждал нас о немецком выходе.
Не было никакого намека на возможные неприятности или подозрения в адрес источника. Руководители разведки вздохнули с облегчением.
Агенты, действующие на земле, не всегда должны работать со скоростью молнии. Одним из примечательных моментов, касавшихся методов управления немецкого военно-морского командования, который нам пришлось узнать со временем, была медлительность, с которой оно готовилось к любому выходу.
Например, за девять дней до сражения у Доггер-Банки, мы получили точные сведения, исходя из которых, нам следовало готовиться к «оживлению» противника. По какой-то причине, как Киль на Балтийском море, так и Вильгельмсхафен в Северном море были в состоянии необычайной активности; сообщение говорило нам, что два линейных крейсера оставили устье реки Яде.
(Примечание автора. Сэр Джулиан Корбетт в своей «Официальной истории военно-морского флота» («Морские операции, том 2, стр. 83) сообщает, что этими кораблями были «Зайдлиц» и «Дерффлингер».)
Но затем последовал период спокойствия и создавалось впечатление, что это была ложная тревога. Затем, утром 23 января, обстановка накалилась снова. В это время поступили многочисленные сведения, самые срочные сведения. Все немецкое побережье Северного моря было в возбужденном состоянии.
Сэр Уинстон Черчилль, который, в качестве Первого лорда Адмиралтейства, занимал уникальное положение чтобы следить за работой морской разведки «за сценой», рассказывал об этой истории в книге "Мировой кризис":
«Около полудня я вернулся в свой кабинет в Адмиралтействе. Только я успел сесть, как внезапно открылась дверь, и вошел сэр Артур Уилсон, не предупредив о своем приходе заранее. Он пристально посмотрел на меня, молния промелькнула в его глазах. За ним прибыл Оливер с картами и компасом.
— Первый лорд, они собираются снова выйти.
— Когда?
— Этой ночью. У нас едва есть время, чтобы направить туда Битти».
Черчилль вспоминает затем различные телеграммы с инструкциями, посланные коммодору Тируайту, адмиралам Битти и Джеллико, и продолжает:
Это верно. Сэр Артур быстро сообщил резюме, которое он сделал на основе перехваченных немецких радиограмм, которые расшифровали наши специалисты по криптографии, и сведений из других источников, которыми он обладал».
(Примечания автора. Сэр Артур Уилсон был уже в отставке, но, когда началась война, его призвали на службу в Адмиралтейство как консультанта без выплаты жалования. Он служил с октября 1914 по июнь 1918 года. Сэр Генри Оливер был тогда начальником военно-морского штаба.)
Разведывательное и оперативное управления на основе анализа различных источников сведений сделали вывод, что действительно готовится новый рейд против берега, хотя все наши донесения сообщали, что планируется разведывательный поход по направлению к Доггер-Банке. В результате, Главнокомандующий и Вице-адмирал, командовавший силами линейных крейсеров, были проинформированы, что четыре немецких линейных крейсера, шесть легких крейсеров и двадцать два миноносца снимутся с якоря в эту ночь, чтобы выйти на патрулирование к Доггер-Банке и, вероятно, вернутся на следующий день вечером. Английские силы получили приказ встретить их в квадрате 55 градусов 13 минут северной широты и 3 градуса 12 минут восточной долготы в 7 часов утра 24 января.
Это может показаться колдовством для непосвященных, что наши агенты могли сообщать нам с такой точностью состав немецких сил. Они, возможно, даже предположили бы, что английский агент пробрался на должность доверенного секретаря в штаб-квартире немецкого Главнокомандующего.
Но не нужно было прибегать к таким крайностям, чтобы обнаружить то, что витало в воздухе. Активность в арсеналах и в акваториях вокруг определенных кораблей, заказы и контрприказы некоторым поставщикам продовольствия, отмена «пивного вечера» офицерами полуфлотилии, отмена увольнительных во флотских казармах — такими были пустяки, которые подсказывали внимательному агенту разведки, за чем следовало следить.
Агент на основе нескольких фактов, которые он мог извлечь, с уверенностью делал некоторые заключения. Совпадения, которые для простого немецкого лавочника и посетителя кабачка не имели никакого значения, были полны смысла для человека, занимавшегося наблюдением за морем.
А вот пример из нашего собственного опыта: ночью, предшествовавшей сражению у Доггер-Банки, весь Эдинбург знал, что линейные крейсеры собирались выходить в море. Во-первых, офицеры, находившиеся на берегу, во второй половине дня возвращались на свои корабли, и целые колонны такси подвозили их к пирсу Хоуэр. Во-вторых, снабженцы флота закупили дополнительную провизию для кораблей. Разница в том, что в нашем случае, похоже, ни один немецкий агент не получил об этом информацию, а если и получил, то не смог вовремя передать ее в Германию.
Очень похожее положение было и накануне Ютландского сражения.
Адмирал Шеер начал составлять план «северной операции», который привел к сражению, по крайней мере, за три недели, до самой битвы. Его собственный рапорт (о котором мы, естественно, узнали только много позже) показывает, что рассматривалось два плана: первый — бомбардировка Сандерленда, второй — демонстрация в проливе Скагеррак. Он действительно начал осуществление своей операции за две недели до сражения, когда послал подводные лодки по направлению к Фёрт-оф-Форту, Кромерти и Скапа-Флоу. Их миссия частично состояла в том, чтобы устроить засаду «Гранд-флиту», но, кроме того, они должны были играть роль разведчиков, точно как наши подводные лодки, наблюдавшие за немцами у их побережья на Северном море.
Эти передвижения подводных лодок не прошли мимо нашего внимания и через некоторое время мы определили местонахождение каждой их группы. Тот факт, что они группировались вдали от зон активного торгового судоходства, полных привлекательных целей, имел большое значение и полностью подтверждал предположения наших агентов в немецких портах.
Воздушная разведка с дирижаблей была важной частью спланированного Шером похода к Сандерленду, но погодные условия сделали ее невозможной 15 мая и в последующие дни. И немецкий адмирал переносил свою операцию со дня на день. Наконец, он был вынужден сделать хоть что-то, потому что приближался срок окончания действия приказов, полученных подводными лодками, на них подходили к концу и заготовленные на этот срок приказы, а погодные условия все еще заставляли «цеппелины» оставаться в ангарах. Потому ему не оставалось ничего иного, как выйти на север ради обычной демонстрации. Так как мы, со своей стороны, как и Шеер, тоже следили за погодой, нам было нетрудно, уже узнав, что он собирается пошевелиться, определить направление, в котором он направится.
А что касается погоды, то немцы по этому поводу записали на свой счет довольно красивый успех разведки. 31 мая, около полудня, радиотелеграфная станция в Ноймюнстере информировала Шеера, что она перехватила радиограмму из Скапа-Флоу о состоянии погоды в Северном море. (Эта радиограмма была отправлена из Скапа-Флоу в 1.14 по Гринвичу.) Сотрудники центра радиоперехвата в Ноймюнстере добавили, что, как им было известно по опыту, подобные радиограммы всегда отправлялись только когда корабли Джеллико или Битти находились в море. Хотя ценность такой информации для немецкого Главнокомандующего была невелика, сам факт достоин упоминания как типичный пример того, как мелкие детали приводят к появлению полной картины. Он показывает также, что неразумно во время войны слишком регулярно придерживаться постоянных привычек!