Он предлагает свою помощь, чтобы заткнуть пробоину и наладить работу помп.
Таким образом, победители и побежденные, оказавшись буквально в одной лодке, в 120 милях от берега и без единого судна поблизости, вместе принялись за работу, чтобы добраться до земли.
Вот так этот кораблик, превращенный в решето, черпая воду, понемногу прошел 115 миль, пока его не встретил патрульный сторожевик и не вызвал буксир, чтобы притащить шхуну в порт.
Все это время военно-морская разведка терпеливо ждала полной информации. Наконец, на базу поступил телеграмма с именами всех спасенных немецких моряков. Первым в списке значился капитан третьего ранга барон Шпигель фон унд цу Пекельсхайм.
Потому офицер, который особенно интересовался бароном, положил в ящик своего письменного стола книгу «U-202» и обвел красным карандашом то место в ней, где описывался плавучий госпиталь. Потом он отдал несколько необходимых приказов по поводу размещения пленных и спокойно вернулся к другим делам. Двумя часами позже он приступил к допросу барона.
Большой кабинет, на стенах морские карты и таблицы. Большой камин с решеткой, на камине стоит коробка с сигарами. В углу большой рабочий стол, за ним два больших сейфа, хранящих половину секретов морской войны.
Под столом большой черный чау-чау, любимый пес и неразлучный спутник офицера. В другом углу, не попавшем в кадр, стоит мопед: неутомимому офицеру он необходим, чтобы быстро добираться ночью с работы домой. А почему прямо в кабинете? Да потому, что если держать мопед в гараже, то на это понадобится на пять минут больше времени.
Два больших высоких окна открывают вид на широкий плац, где проводит свои парады Конная гвардия. Несколько удобных кресел и глубокий диван дополняют обстановку кабинета.
Вот какую картину увидел барон, когда вошел в кабинет.
Его хозяин — и одновременно взявший его в плен — стоял у камина.
Немецкий офицер щелкнул каблуками и отдал честь, встав навытяжку. Хозяин кабинета пододвинул кресло поближе к камину.
— Не угодно ли вам присесть? — спросил он очень любезно. Он был мягок, как лайковая перчатка.
Барон подчинился. Он даже взял сигару, которую ему предложили. Несомненно, на все эти любезности он смотрел как на прелюдию к жесткому допросу с целью выведать у него секреты немецкого флота и, разумеется, он решил про себя быть максимально осторожным. На самом деле произошло совсем не то, чего он ожидал.
Британский офицер быстро вынул из ящика и показал ему экземпляр книги «U-202».
— Вы узнаете эту книгу, я полагаю, — сказал он.
Немец что-то пробормотал в знак согласия. Было видно, что он удивлен.
— Меня она очень заинтересовала, — спокойно продолжал британский офицер. — Хорошо, вы были очень осторожны, когда ее писали. Мы не узнали из нее ничего такого, о чем бы не знали раньше. Кроме одной лишь главы, и это как раз та глава, на которую я хотел бы обратить ваше внимание.
Добродушно улыбаясь своей жертве, он казался внешне беззащитным и ничего не подозревающим пожилым джентльменом. Немец немного расслабился.
Англичанин переворачивал страницы, надев очки в роговой оправе.
— Ах, вот она! — сказал он, наконец. — Вот эта глава про госпитальное судно, с войсками и пушками на борту. Мы, знаете ли, так и не смогли найти след этой истории. Могу я вас попросить помочь мне?
Немец молчал.
— Вы пишете, что видели это происшествие собственными глазами?
Немец согласился.
— А когда вы это видели? В голосе его послышалось больше властности.
Молчание.
— Когда и где вы это видели? В какой день?
В голосе послышались безжалостные нотки. Чеканные вопросы выдавали железную решительность. Добрый пожилой джентльмен превратился в сурового судью.
— То, что здесь напечатано, написано вашим родным языком и опубликовано под вашим именем? Вы это писали?
— Да.
— Но это правда или ложь?
Пауза. Немец тяжело вздохнул.
— Я не видел этого своими глазами.
— Ах! Допрашивающий снова перешел к делу. — Тогда, возможно, ваш старший помощник, господин Грёнинг, видел то, что вы описали?
— Нет. Ответ прозвучал явно через силу.
— Но тогда зачем вы это написали?
— Рассказывали, что такое действительно происходило.
— Именно в тот день?
— Нет, в нескольких других случаях.
— Но вы, лично вы же никогда не видели этого своими глазами, вы никогда не видели что британские госпитальные суда перевозят войска и пушки?
Последовала долгая и тяжела пауза. Потом немец встал.
— Я никогда этого не видел, — сказал он. — Мне об этом рассказывали.
— Это ваше Управление пропаганды сказало вам, чтобы вы включили эту ложь в свою книгу?
Но барон не ответил на этот вопрос.
Но этого на самом деле уже и не требовалось. Мы знали точно, то вся эта история сфабрикована. Беседу записала, слово в слово, спрятавшаяся стенографистка, так же спрятаны были еще два свидетеля, которые могли бы подтвердить достоверность слов барона. Другие проверки нам были уже не нужны.
Эти факты были немедленно переданы прессе по всему миру.
Но и это еще не вся история.
Подлодка U-93 не пошла на дно. Несмотря на серьезную аварию, ей удалось погрузиться и медленно добраться до базы. Так стало известно о том, что командир подлодки и еще два моряка упали за борт. Для их розыска были предприняты большие усилия, в том числе с помощью Красного Креста, и через несколько недель мы узнали. что отважные усилия шхуны «Прайз» не поставили точку в карьере субмарины. Но они не были бесплодными, потому что благодаря им нам удалось восстановить наше доброе имя с помощью свидетеля, который пытался очернить нашу репутацию своей ложью.
Казалось бы, что сплетня о госпитальных судах, используемых в военных целях, давным-давно умерла. Но нет, даже десятилетия спустя после перемирия в книгах немецких авторов, пишущих о войне, она порой всплывает снова.
Британский офицер, занимавшийся этим вопросом, был настоящим мастером своего дела. Он умел разговорить любого подозреваемого и любого немецкого военнопленного. Его можно даже назвать талантливым и очень разноплановым актером. Он мог играть роль человека из высшего света, культурного, любезного, даже жеманного. Он мог быть благосклонным, щедрым, добросердечным, дружелюбным, открытым, одним словом, человеком, который никому не смог бы причинить зла. Но когда требовалось, он становился таким жестким, что до него далеко было бы любому прусскому унтеру. Одним из его триумфов было разоблачение одного подозреваемого, который с успехом обвел вокруг пальца четырех других наших следователей.
Этот человек жил в одной нейтральной стране, будучи гражданином другой нейтральной страны. Мы давно за ним следили. Мы были более, чем уверены, хотя и не имели четких доказательств, что он не только был немецким агентом, но вдобавок, еще и был немцем по рождению. Но ничего не выдавало его происхождения ни в его акценте, ни в его манерах поведения.
Некоторое время мы держали его под плотным наблюдением в этой нейтральной стране, где он занимался легальной и совершенно невинной деятельностью, которая, как мы были убеждены, была всего лишь его «прикрытием». Потом, следуя полученным инструкциям, мы предоставили ему большую свободу действий. Но даже теперь, ему, похоже, было трудно получать какие-либо действительно ценные сведения — или, возможно, его целью было сначала попасть в Англию.
Во всяком случае, он, наконец, купил билет до Англии.
Его паспорт был в порядке, и наше консульство спокойно дало ему визу.
Когда он прибыл на наши берега, он с успехом прошел контроль проверяющих офицеров. Он сел на поезд и поехал в Лондон. Все это время военно-морская разведка бдительно следила за его действиями.
За полчаса до прибытия поезда офицер разведки, о котором мы рассказали выше, взял свою шинель и форменную фуражку с витым золотом козырьком, которую англичане называют «медной шапкой» («brass hat»), и которую носят только генералы и старшие офицеры, и поехал на вокзал. Все необходимые мероприятия уже были согласованы с властями. Перед тем, как выйти с вокзала, все пассажиры поезда должны были пройти через кабинет, где сидел этот офицер и просил либо показать свои документы либо заявить о своем британском подданстве.