И наконец, все силы немецких миноносцев ночью должны были быть брошены против приближающегося «Гранд-флита»: командиры миноносцев получили бы приказ пожертвовать своими кораблями и любой ценой выпустить торпеды. Потом, когда «Гранд-флит» понес бы потери и был бы деморализован этими постоянными атаками, перед Тершеллингом его ожидали бы все объединенные линейные эскадры немецкого флота.
Важной частью плана были рейды крейсеров и миноносцев против торговых пароходов, выходящих из Дюнкерка и устья Темзы. Немцы полагали, что мы готовим высадку десанта в Голландии с целью атаковать в тыл группу армий Кронпринца Рупрехта и отрезать ей путь к отступлению. Исходя из этого, они надеялись потопить собранные с этой целью транспорты и корабли сопровождения.
Секретные инструкции главного морского штаба предписывали втолковать командиру каждого немецкого корабля абсолютную необходимость самых решительных и отважных действий. От принципа «безопасность превыше всего», определявшего все предыдущие операции флота, следовало решительно отказаться. Людьми и кораблями нужно было без колебаний жертвовать, чтобы использовать каждую благоприятную ситуацию, и в любом случае, открывать огонь, не дожидаясь получения каких-либо опознавательных сигналов. Выход флота был организован так, что любой корабль, попавшийся на его пути, мог быть, практически, только кораблем противника. Если это бы оказалось не так, то тогда нейтральному или дружескому судну просто бы не повезло.
Как мы видели, этот план, такой внушительный на бумаге, основывался на многих ошибочных предположениях. В первую очередь, гигантское минное поле в открытом море перед Фёрт-оф-Тей, где, по расчетам немцев, должны были погибнуть или пострадать многие британские броненосцы, на самом деле тихо было вычищено нашими тральщиками. Во-вторых, угроза засады подводных лодок на пути приближения «Гранд-флита» учитывалась нами, и были приняты соответствующие меры, чтобы избежать ее. В-третьих, мы заранее знали, что пять немецких крейсеров должны выскользнуть в Северное море, чтобы поставить дополнительные мины как раз перед «большим выходом». Потому мы позаботились о том, чтобы наши превосходящие силы встретили и уничтожили их, не позволив им сбросить свой смертоносный груз в море. В-четвертых, патрульные силы «Харидж Форс» и «Дуврский патруль» были предупреждены заранее, и сюрпризы со стороны противника не застали бы их врасплох. Со своей стороны, мы сами подготовили немцам несколько сюрпризов. В-пятых, были приняты специальные меры по защите торговых судов из Дюнкерка и всех, пересекавших Ла-Манш, и все транспорты оставались бы в портах при первых признаках того, что противник «зашевелился».
На кораблях «Гранд-флита» все было готово ко «Дню Д». После Ютландской битвы флот был значительно усилен новыми кораблями всех типов. В подкрепление ему прибыли шесть американских броненосцев под командованием адмирала Хью Родмэна. Все линейные корабли были оснащены различными системами, снижавшими до минимума опасность взрыва. Их бронирование тоже было дополнительно усилено. Улучшилась артиллерия, были приняты на вооружение новые бронебойные снаряды, каждое попадание которых нанесло бы врагу серьезный ущерб. Все корабли были оснащены параванными тралами, позволявшими относительно уверенно преодолевать минные поля. А специальные флотилии миноносцев, буксируя параваны на большой скорости, должны были пройти перед основными силами и прочистить для них безопасные проходы.
«Гранд-флит» должна была поддерживать авиация, оснащенная специальными средствами для борьбы с миноносцами. Одни самолеты, несомненно, смогли бы приготовить разведывательным дирижаблям немцев теплый прием, а другие были бы брошены против линейного флота противника, как только бы тот оказался в радиусе их действия.
В своих показаниях перед комиссией Рейхстага адмирал Адольф фон Трота, рассказывая о достоинствах плана, заявил:
«Нашим преимуществом была бы близость немецкого побережья, потому что Флоту открытого моря пришлось бы пройти всего 150 миль из своих баз, столько же потребовалось бы пройти крейсерам, чтобы атаковать противника в Ла-Манше, в то время как британский «Гранд-флит» должен был проделать путь в 400 миль, выйдя из Скапа-Флоу».
(Примечание автора. Это пояснение показывает некомпетентность немецкого штаба, потому что в 1918 году главной базой «Гранд-флита» была не Скапа-Флоу, а Росайт.)
Это было бы верно, если бы выход застал нас врасплох, но на самом деле мы знали о нем заранее. «Гранд-флит» вышел бы из своих баз намного раньше, чем рассчитывали немцы, и потому место и время сражения было бы выбрано адмиралом Битти, а не немецким штабом.
Не подлежит обсуждению и то, что флотилии легких сил немцев, брошенные в рейд в Ла-Манш, были бы встречены и уничтожены нашими кораблями, стоит лишь подумать о мерах, подготовленных для их встречи. Очень маловероятно и то, что «цеппелины» успели бы вовремя предупредить немецкого Главнокомандующего о приближении «Гранд-флита», если учесть, сколько самолетов было подготовлено нами для наблюдения и уничтожения вражеских дирижаблей. Кроме того, «Гранд-флит» знал о засадах подлодок, о минных полях, и был оснащен эффективными параванными тралами, потому мины и торпеды противника не нанесли бы ему большого вреда. Наконец, мы были в курсе запланированной ночной массированной атаки миноносцев и могли не бояться ее, потому что наши возможности по ведению ночного боя значительно увеличились со времени Ютландской битвы. Добавим еще, что по всей вероятности немцы полагали, что наш флот находится в двухстах милях севернее, чем это было на самом деле, потому их миноносцы вряд ли смогли бы его найти.
Все это дает нам возможность спрогнозировать, что в случае, если бы немцы начали осуществление своего плана, «Гранд-флит» встретил бы Флот открытого моря намного раньше, чем они ожидали, и с двойным перевесом в силах. И сюрприз бы подстерегал противника, а не нас. На британском флоте каждый матрос жаждал бы битвы, потому что во флоте никогда не было серьезного падения дисциплины и упадка боевого духа. У немцев экипажи, годами запертые в портах, с которыми жестоко и пренебрежительно обращались, порой находившиеся в открытом конфликте со своими офицерами, быстро бы разгадали, что их ведут в смертельную ловушку, прикрываясь лживыми намерениями. Никто не может сказать, что произошло бы в подобных обстоятельствах, но разумно предположить, что немцы воевали бы с куда меньшей охотой, чем это было в Ютландской битве. И, во всяком случае, результат операции, проводимой в таких условиях, был бы печальным. При самом лучшем исходе, остатки Флота открытого моря после полного поражения могли бы добраться до своего порта. Но с самой большой вероятностью следовало бы ожидать абсолютного уничтожения всех сил немецкого флота, на что и рассчитывали британские и американские адмиралы, прекрасно знавшие о состоянии не только своих сил, но и о каждой детали «секретного» плана немцев. За эти знания нужно в большой степени благодарить британскую военно-морскую разведку.
Но «большой выход» таки не состоялся. Несмотря на все предосторожности, тайна просочилась наружу. По многим свидетельствам, первые подозрения возникли у матросов, услышавших, как молодые офицеры часто (и неблагоразумно) провозглашают тосты за «День» в своих кают-компаниях. Через какое-то время дата выхода была перенесена на 30 октября. Потому вечером 29 октября все корабли получили приказ развести пары. Было объявлено, что флот выйдет в короткий прибрежный поход, и ни слова не было сказано о возможной встрече с противником.
Но экипажи были убеждены, что их жизнями с легким сердцем собираются пожертвовать ради личной славы их офицеров. Листовки такого содержания секретно распространялись по всему флоту, заклиная матросов не позволить отправить себя на бойню. Как рассказал Принц Макс Баденский в своих мемуарах, «командующие флотом, которым следовало бы точно знать как свои моральные, так и свои материальные силы перед тем, как решиться на такую отчаянную акцию, задумали осуществить свое предприятие в наихудшее время, когда уже шли мирные переговоры, и когда в народной среде возникло множество обманчивых ожиданий. Их план, несомненно, был обречен на неудачу, учитывая чувства моряков, которые, предвидя скорое заключение мира, не видели никакого смысла в этом самоубийственном походе».