Другим решением могли бы стать согласованные общеевропейские усилия по организации депортации всех тех, кто признан не имеющим права на убежище. Это легче сказать, чем сделать: миллионы людей, которые сейчас находятся в Европе, не имеют законного права находиться здесь. Некоторые из них могли бы принять помощь в возвращении на родину, если бы они оказались на службе у банд или по другим причинам нашли жизнь в Европе менее привлекательной, чем они ожидали. Тем не менее, это будет грандиозная задача. Но лучше ее выполнить, чем притворяться, как это делали в последние годы члены правительств Германии и Швеции, не имея реальных намерений это делать. Включить в общество одних людей — значит исключить других. Правительствам очень легко остановиться на сочувственном языке «включения», но их общественность — включая законных просителей убежища — должна также слышать язык исключения.
Еще одной мерой, которая помогла бы выработать разумную миграционную политику и восстановить доверие общества, стала бы система временного убежища. Если бы в решающие месяцы 2015 года канцлер Меркель призвала европейские страны принять определенное количество законных и должным образом проверенных беженцев из Сирии до тех пор, пока в Сирии не восстановится стабильность, возможно, общественная и политическая поддержка была бы значительно выше. Но этого не произошло — и причина, по которой общественность и правительства по-прежнему выступают против системы квот Меркель, заключается в том, что эти страны знают, что убежище почти всегда дается навсегда. Трудно убедить шведскую общественность в том, что сирийские мигранты останутся в их стране только до тех пор, пока Сирия не стабилизируется, когда в Швеции по-прежнему десятки тысяч просителей убежища с Балкан, где уже два десятилетия царит мир.
Природа временного убежища, безусловно, имеет свои проблемы. После миграции жизнь людей продолжается. Их дети поступают в школы, происходят другие аспекты нормализации, которые делают возвращение целых семей в страну происхождения еще более трудным. Но это причина, по которой европейские правительства должны строго придерживаться такой политики. Если люди обращаются за убежищем и получают его, то они должны понимать, что это благотворное, но не постоянное решение. В случае проведения такой политики доверие к системе предоставления убежища и миграционной проблеме в целом может быть восстановлено.
Для того чтобы положить конец текущей проблеме миграции и обратить вспять уже существующий вызов, политическим лидерам Европы необходимо признать, в чем они ошиблись прошлом. Например, они могли бы признать, что если Европа обеспокоена проблемой старения населения, то есть более разумная политика, чем импорт следующего поколения европейцев из Африки. Они могли бы признать, что, хотя разнообразие может быть выгодно в небольших количествах, в больших количествах оно безвозвратно погубит общество в том виде, в котором мы его знаем. Тогда они могли бы подчеркнуть, что на самом деле не хотят коренным образом менять наши общества. Это было бы болезненной уступкой для политического класса, но она получила бы абсолютную поддержку европейской общественности.
В последние годы эти слои населения исключительно благосклонно относятся к иммигрантам, выступая против массовой иммиграции. Они знали об этом задолго до того, как их политические лидеры сказали им, что беспокоиться по поводу иммиграции вполне допустимо. Еще до того, как социологи доказали это, они знали, что иммиграция ослабляет чувство общественного «доверия». И прежде чем политики признали это, люди боролись за то, чтобы устроить своих детей в местные школы с избыточным количеством учеников. Именно людям говорили, что медицинский туризм — это не проблема, даже когда они стояли в очередях на прием к врачу в приемных, заполненных людьми из других стран.
Общественность задолго до своих политических лидеров поняла, что выгоды, которые, несомненно, приносят мигранты, не бесконечны, и задолго до того, как об этом стало принято говорить, почувствовала, что миграция в таких масштабах коренным образом изменит их страны. Они заметили, что некоторые из главных битв двадцатого века за права приходится вести заново в двадцать первом веке из-за растущего числа противников. Они намекали, что когда дело доходит до социального либерализма, ислам оказывается самым медленным ребенком в классе. Одним из результатов этого стало то, что в начале XXI века, когда Европа надеялась решить многие из этих вопросов — не в последнюю очередь отделение религии от политики и права, — всему обществу пришлось двигаться со скоростью этого самого медленного ребенка в классе. Так, все чаще возникают дискуссии о том, должны ли женщины закрывать лицо на публике, или же муж должен вести их в свой особый суд, если они придерживаются определенной веры.