Квинтэссенцией подобных взглядов можно считать выдержку из работы бывшего офицера оперативной части штаба командующего Балтфлотом А.А. Саковича, опубликованной в 1931 г. на страницах флотского официоза — журнала «Морской сборник»: «Искусственный уклон русской довоенной военно-морской политики, не согласованной ни с реальной политико-стратегической обстановкой того времени, ни с экономическими возможностями царской России, — уклон, выразившийся в империалистических мечтах о выходе на океанский простор и повлекший за собой усиленное линейное кораблестроение, привел к тому, что к началу войны русский флот оказался и идеологически (доктрина, планы кампаний и операций, подготовка), и материально (корабельный состав) совершенно неподготовленным к разрешению вставших перед ним в действительности боевых задач»{3}.
Впрочем, жесткая идеологическая подоплека рассмотрения действий Российского флота в Первой мировой войне принесла и определенный позитивный результат — целенаправленно и безжалостно вскрывались малейшие ошибки и недостатки, чего нельзя сказать, например, о советской историографии Великой отечественной войны 1941-1945 гг. Все это в полной мере относится и к теме настоящей работы, тем более что в августе-октябре 1914 г. в действиях и военно-политического руководства империи, и российской дипломатии, и командования Черноморского флота просчетов и промахов было действительно более чем достаточно. Поэтому вполне естественно, что тезис о «беззаботности и некультурности»[2] командования русского Черноморского флота как главной причине успеха В. Сушона стал общим местом в отечественной военно-исторической литературе. В томе III учебника для военно-морских училищ «История военно-морского искусства» (1953 г.) вводится в оборот тезис о «преступном попустительстве» командующего Черноморским флотом адмирала А.А. Эбергарда, не обеспечившего должного уровня боеготовности вверенных ему сил в угрожаемый период.
В 1964 году, к 50-летию начала войны, вышел в свет двухтомник «Флот в первой мировой войне», подготовленный коллективом ведущих советских военно-морских историков под редакцией Н.Б. Павловича. Авторы этого капитального труда, который, несмотря на многократное сокращение его объема при подготовке к изданию, по сей день остается лучшим достижением отечественной военно-морской историографии Великой войны, воздержались от столь огульной критики решений командования Черноморского флота и, более того, справедливо отметили, что вследствие невнятной позиции державного вождя, правительства и ставки флот «оказался вынужденным пассивно ждать нападения врага»{4}. Более подробный анализ управленческих решений ставки и командования флота Черного моря проведен в работе В.А. Золотарева и И.А. Козлова «Российский военный флот на Черном море и в Восточном Средиземноморье» (1988 г.). Не снимая ответственности с правительства и штаба Верховного главнокомандующего, которые «всячески препятствовали» командованию флота должным образом реагировать на эскалацию отношений с Турцией, авторы подвергли резкой критике и командующего флотом, который, по мнению В.А. Золотарева и И.А. Козлова, действовал «пассивно, нерешительно и принимал решения с большим опозданием»{5}.
Подобной точки зрения придерживаются, как правило, и современные исследователи. Так, авторы исторического очерка «Черноморский флот России» (2002 г.) указывают на то, что «отказ флотского командования от усиления разведки и дозоров оказал неоценимую услугу неприятелю», и упрекают А.А. Эбергарда в непринятии «активных и достаточных мер по обороне главной базы»{6}.
2
Выражение заместителя начальника Морских сил РККА И.И. Лудри из предисловия к первому русскому изданию (1934 г.) труда Г. Лорея «Операции германо-турецких морских сил в 1914-1918 гг.».