Когда Коломба выходила из воды, надевала свой голубой халат и распускала темные волосы, она становилась необыкновенно красивой, и от нее как бы исходило величественное сияние, которое Алиса называла «ореолом вокруг лица архангела». Коломба поддерживала Эрмину, та, казалось, таяла на глазах и уменьшалась в размерах, должно быть, она устала до предела. Платье и черный берет, оба с приколотыми золотыми розами, были покрыты пылью. Тело было побеждено, но лицо светилось счастьем женщины, празднующей победу. Алиса встала ей навстречу и коротко спросила:
— Ну что, Эрмина?..
— Все нормально.
— Что нормально? Он разводится?
Волнение вновь проступило на лице младшей сестры. Она упала в углубление дивана.
— Не так быстро! Подожди… Глупость, которую я совершила, кажется, оборачивается далеко не к худшему. Я наконец приобрела уверенность, детки. Горизонт очень и очень проясняется.
— Оставь эту метеорологическую галиматью и рассказывай понятно, — проворчала Алиса.
— Прежде всего я требую сочувствия, — прохныкала Эрмина. — Вместо супа у меня в желудке два коктейля и два сандвича с салатом… Человек-который-желает-мне-добра хотел напоить меня анисовой водой и накормить кофейными эклерами… Кому после этого верить?
Она рассмеялась, рассказывая, и снимала с себя одежду, не вставая, выскальзывая из узкого платья, снимая шелковые трусики в сеточку, пояс с розовыми резинками, длинные золотистые чулки… Начав сбрасывать бретельки своей короткой комбинации, она остановилась, прижала к груди руки и жалобно посмотрела на сестер.
— Я припаду к ногам той из вас, которая сходит за моим большим халатом…
Она дрожала от нервного озноба и застенчивости. Пока Коломба ходила за халатом, Алиса прочла в тусклых, но выразительных глазах Эрмины робкое желание прижаться к ней, желание, которому она не пошла навстречу.
Стеганый халатик тонкой шерсти с рисунком накрыл дрожащие плечи, и розовый отсвет упал на щеки с утренним искусственным румянцем, который уже потерял свою нежную окраску под несколькими слоями пудры.
— Оставайтесь здесь обе, — скомандовала Алиса. — С вами столько всего произошло за сегодняшний день…
Она одна принялась за приготовление легкого ужина, заказала по телефону вина, хлеба и льда в соседней пивной. Все это она делала легко, с удовлетворением думая о том, что она избежала очередной версии романа «Дело Уикендов» и робких причитаний Коломбы. Впрочем, ее сестры совсем не горели желанием ей помогать. Она ходила взад-вперед и ловила урывками подробности рассказов двух «так много переживших» женщин.
— С одной стороны, — рассуждала Коломба, — мой Баляби будет чувствовать себя значительно свободней в По, да и я тоже, так как работа обязательно будет нас объединять… Эго будет своего рода легализацией нашей привязанности, ты меня понимаешь?..
Эрмина энергично кивала головой в знак одобрения, равномерно повторяя: «Мм… Мм…»
«А Коломба даже не замечает, что Эрмина думает совсем о другом», — усмехнулась Алиса. Она раскупоривала вино, крошила лед, переливала в графин шипучий портер с его коричневатой пеной…
— Я не претендую на то, — воскликнула Эрмина, — чтобы мой жест считался гениальным, однако…
Алиса протирала стаканы и пожимала плечами. «Как же, как же, она как раз близка к тому, чтобы претендовать на это! Если дело пойдет хорошо, она дойдет до того, что будет утверждать, что нарочно не зарядила револьвер…» Усилием воли она подавила желание посмеяться над новоиспеченной неудачницей, хлопнула в ладоши, и в квартире раздался радостный клич:
Голод заставил их на время умолкнуть. Они только обменивались понимающими улыбками, с благодарностью смотрели на Алису, радостно приветствовали сверкание вина и свежесть масла, плававшего среди кусочков льда в холодной воде. Дым сигарет, гаснувших в пальцах Коломбы лишь для того, чтобы вновь вспыхнуть в губах Эрмины или Алисы, портил вкус и запах блюд. Но уже со времен далекой юности сестры этого не замечали. Насытившись, они еще продолжали запивать маленькими глотками остатки пирожных. Выражение лица как Коломбы, так и Эрмины стало постепенно меняться. Архангел с ореолом превращался в озабоченного архангела, а Эрмина нервно соскребала яркий лак со своего мизинца.
— Кофе не будет? — спросила она Алису.
— Ты его не заказывала.
Эрмина, извиняясь, вытянула свою тонкую руку из толстого рукава розового халата.
— Но, закутошница, это и ребенку понятно! Коломба, держу пари, что ты хочешь кофе… Да? Коломба, посвисти!
Коломба, усевшись на край открытого окна, издала трель, закончившуюся тремя отдельными нотами. С улицы послышался аналогичный сигнал.
— Кафе «Банк и спорт» посылает нам три кофе, — сказала Эрмина. — Это очень удобно. Как видишь, мы окружили себя комфортом. Только я чувствую себя крайне униженной, так как я никогда не умела свистеть. Манекенщицы у Вертюшу говорили, что только холодные женщины не умеют свистеть.
Ее вдруг охватил необъяснимый приступ безумного смеха, и она прекратила смеяться лишь тогда, когда появился большой коричневый кофейник. Коломба лениво, с безразличием опытного официанта, вылила остатки вина из трех стаканов в ведерко со льдом и наполнила их теплым кофе. Эрмина, вновь погруженная в свои заботы, отвечала невпопад: «Нет, без сахара… спасибо… Да, два куска…» Кубок черного стекла наполнялся пеплом и окурками.
— Ты пьешь слишком много кофе, Эрмина.
— Оставь ее, — сказала Коломба. — Сигареты и кофе— это хлеб сестер Эд. Они так много пережили!
— Но не я, — сказала Алиса. — По крайней мере… не сегодня.
Обе ее сестры виновато взглянули на нее. «Они, видимо, забыли, что Мишель умер, — подумала она. — Не мне их упрекать за это».
— Дети мои, мы на повороте нашей жизни… Эрмина, мне бы так хотелось знать, что ты собираешься… что ты думаешь делать…
Эрмина опустила голову, поджав губы.
— Не забивай себе голову больше, чем нужно, — сказала она, не желая откровенничать. — Тебе не задавали вопросов, когда ты покинула «команду».
— Это не одно и то же, Мина. Я вышла замуж за Мишеля, вот и все.
— Ну, допустим, я выйду за Леона… И это все.
— Боже мой, малышка, не очень-то у тебя дружелюбный тон…
Телефонный звонок прервал и так поразил Эрмину, что она не сразу бросилась к телефону в свою комнату. Она замерла, устремив взгляд на дверь своей комнаты, и даже не поправила расстегнувшийся на груди халат. Затем вскочила, зацепилась полой широкого халата за угол стола и, вместо того чтобы остановиться и отцепить, с раздражением сбросила его и помчалась почти голая к аппарату… Алиса неодобрительно покачала головой, глядя на Коломбу.
— Пещерная женщина, — сказала она. — Кто бы мог такое подумать?
Они замолчали, курили, допивая остатки кофе. Из комнаты Эрмины доносились обрывки разговора, короткие слова, произносимые очень громко, и еле слышные фразы. В какой-то момент молчание так затянулось, что Алиса забеспокоилась. Но монолог продолжался более тихо, то ли из предосторожности, то ли от успокоенности.
— О чем они могут говорить друг с другом? — спросила Алиса.
Коломба думала о другом и не услышала ее. Она подпирала рукой щеку, наполовину закрытую темными волосами, и глядела в окно светлыми, нежными, покорными женскими глазами. «Она тоже мысленно говорит с ним…» Впервые после приезда Алисе пришлось сделать над собой усилие, чтобы побороть комок, подступивший к горлу, проглотить солоноватую слюну, которая предшествует рыданиям. Из комнаты Эрмины раздался крик, такой же победоносный, как последний крик роженицы, и минутой позже Эрмина вернулась. Она подобрала дрожащей рукой свой стеганый халат, прижав его к себе. Ее босая ледяная нога задела руку Алисы, когда она перешагивала через спинку дивана.