— Надо бы нам в какой-нибудь гостинице остановиться… а то совсем мне грустно жить. С тобой — и без тебя…
До ближайшей гостиницы оказалось два дня пути. Погода была зимняя, но не утомительная, мороз не лютовал, а ветер был несильным. Потом впереди показался город, точнее городишко, убогий до того, что Лена едва выдержала два дня, которые отвела на выполнение своих «светлых» обязанностей. Гостиница была тоже убогая, в ней было-то всего три комнаты, две из которых оказались заняты, так что шуту оставалось только вздыхать на полу. Следующий городишко был не лучше, а идти до него пришлось почти неделю, хорошо хоть деревни по дороге попадались. Мир был скучный, унылый и убогий. Магия в нем была, но тоже убогая. Эльфы были, но никого не интересовали и сами никем не интересовались, жили изолированно, на полном самообеспечении. «Ну живут — и живут, нам какое дело», — ворчливо объяснил Гарвину один крестьянин, так и не поняв, что говорит с эльфом.
Следующий мир был полной противоположностью. То есть он был роскошным. Красивые города, аккуратные деревни, нарядные или просто опрятные люди. Последняя война кончилась лет двадцать назад — «соседям с юга, вишь, пару городов прибрать захотелось, ну так и отогнали их назад, теперь торгуем, оно выгоднее выходит, так-то вот, Светлая». Эльфы тоже никого не интересовали. Ну, живут. Оружие хорошее делают, инструменты, а вино уж какое — сам король только его и пьет. Вино попробовали. «Уж какое». На вкус Лены, не лучше и не хуже «Дневной росы». И именно в этом мире ей захотелось попасть к эльфам. Посмотреть, как они отреагируют на Светлую. Милит и Гарвин не возражали, даже пообещали идти стороной, чтоб эльфы отнеслись к ней непредвзято. Шли долго, почти две недели, хорошо, что морозов не было, но все равно две недели в палатке ночевать — это было чересчур близко к природе. Правда, практичный Маркус в городе купил толстенную лошадиную попону и тащил ее сам, доверяя шуту только расстелить ее в палатке. Так что Лена почти не мерзла: и попона все-таки предохраняла от стылой земли, и пара одеял лучше, чем одно, и раздеваться не приходилось.
В один прекрасный день Гарвин и Милит отстали: Гарвин усмотрел где-то далеко впереди эльфа, а они втроем зашагали вперед. Эльф ехал навстречу верхом. Лена очень хотела быть узнанной, и у нее получилось. Эльф спешился, поклонился, едва скользнув взглядом по Маркусу, и тут же продолжил Светлой свою лошадь. Лена отказалась: нам, Странницам, пешочком ходить положено, и он принял это как должное, снова раскланялся и объяснил шуту, как лучше добраться до главного города эльфов. Автономная область у них тут была. Или округ.
К вечеру дошли. Эльфы встречались не так чтоб часто, но встречались, вроде бы по делам куда-то шли или ехали, но Лена отчего-то заподозрила, что они исполняют функции дозорных: в мире, конечно, с людьми живем, да вот надолго ли…
Город был белый. Точнее, желтовато-белый. Все дома были выстроены из такого камня: глаза не слепил и на фоне снега казался желтоватым, а летом, наверное, белым. И был он сказочно красив. Авторы всяких фэнтези непременно описывали изящную резьбу, легкую архитектуру, арочные своды, сияющие крыши — ну точно. Первый же встретившийся горожанин проводил их в гостиницу, был приветлив, ну разве что на Маркуса внимания не обращал, но когда Маркус спросил что-то, вполне вежливо повернулся к нему и ответил.
Хозяин гостиницы так и вовсе просиял:
— Светлая! Как же давно ни одна Странница не посещала наши края! Позволь приветствовать тебя. Эти люди с тобой? Здравствуйте, люди.
— А если бы не со мной, ты не пустил бы его в гостиницу? — поинтересовалась Лена с самым невинным видом.
— Пустил бы, если бы они заплатили, — удивился хозяин. — Но я не хочу брать денег со Светлой и ее спутников. Мы живем в мире с людьми.
— А баня у вас есть? — жалобно спросила Лена, и ей пообещали через полчаса сколько угодно горячей воды и душистого мыла. Водопровода здесь не было, воду носила эльфийка, веселая и хорошенькая, болтавшая без умолку, так что через час Лена знала всех городских знаменитостей и последние городские сплетни.
Мужчины уже ждали ее: розовенькие, свежевыбритые, с мокрыми еще волосами, в последних чистых рубашках и летней одежде. Всю прочую у них забрали в стирку. Лена была в черном платье, но вся увешана украшениями, как елка: браслет Арианы она не снимала, пояс застегивала на драконью пряжку, а ворованную ветку непременно прикалывала на грудь, а амулет Лиасса и вовсе был вроде части тела, плюс кольцо-«глушилка»…
Они спустились вниз. Гостиница была такой, как и во всех мирах: собственно, это был ресторан (язык не поворачивался назвать его трактиром) со сдающимися комнатами. Когда Лена с друзьями только пришли, зал был уже почти пустым, зато сейчас эльфов в него понабилось много. Ну да. Цирк приехал. Весь вечер на манеже Делен Светлая и ее веселые товарищи.
В общем, был нормальный вечер, как и на всяком постоялом дворе, как во всякой другой гостинице, вся разница была только в обилии огромных светлых глаз и отсутствии кривоногих толстяков. В отношении к Светлой эльфы вели себя точно как люди, может, с большим достоинством, однако так же неприкрыто радуясь ее визиту. Выходило, что Странницы не забредали к ним лет двести. Это вам не Сайбия…
Толика уважения перепала и Маркусу, а шут оказался свой — когда его брили, обнаружили заостренные уши. Лене пришлось довольно много рассказывать о своих Странствиях, но, помня не самый приятный опыт, она повела себя, как всякая Странница, — рассказывала об обычаях и нравах, стараясь не упоминать обычай резать эльфийские уши. Шут и Маркус помалкивали, но Лена чувствовала их не то чтоб недовольство, но нечто вроде. Ясно. Ты не такая, как они. Тогда Лена рассказала о Сайбии и новых подданных и новом титуле Родага, старательно приписывая все Лиассу.
— Король людей и эльфов, говоришь? — произнес один, словно пробуя на вкус этакое неудобоваримое сочетание. — И Владыка присягнул человеку?
— Дал истинную клятву, — кивнула Лена, а шут на всякий случай объяснил, что означает истинная клятва. Здесь могла быть и другая терминология. Эти двое выглядели повеселевшими. Ну как же, наша Странница самая… странная. Вмешивается. И скромная. Не говорит о своих немыслимых заслугах, Проболтается кто, что она за Милитом и Гарвином ходила, поубиваю к чертовой матери, а шута отселю в палатку к остальным.
— Значит, в мир пришел Владыка… Как это хорошо, Делен, — улыбнулся эльф. — Ты простишь мне такую вольность — я называю тебя по имени.
— Не по имени, — сказал с порога Гарвин. — И не смотри на меня так строго, Аиллена.
Вот сейчас Лена поняла, что значит затасканное выражение «эффект разорвавшейся бомбы». Нет. Бомбе они бы так не удивились. Подумаешь, боевая магия, только очень сильная. А вот этакое… Враз поверили Гарвину. Тишина наступила — слышно было, как постукивают в стекло снежинки. Потом эльфы дружно брякнулись на колени. То есть на одно. И дружно возблагодарили своего несуществующего эльфийского бога за то, что в мир пришла Дарующая жизнь. А всего-то надо было переспать с красавцем-блондином. Тьфу.
— Ну, — бросая на пол свой мешок и отвешивая поклон, спросил Милит, — ты уверилась, что эльфы не везде едят людей на ужин?
— Люди тоже не везде едят эльфийские уши, — отрезал Маркус. Гарвин захохотал.
— Кое-где они едят свои собственные! Прости, Аиллена, мы честно хотели появиться только утром, но там такая метель началась, что нам очень захотелось в тепло.
— Ты Странствуешь с эльфами? — почти заикаясь, произнес все тот же эльф, наверное, главный тут, насколько у них вообще может быть кто-то главный.
— А нельзя? — удивилась Лена. — Я Странница, мне все равно — человек или эльф. А вы оба еще поплатитесь.
— Ага, — сообщил Гарвин, снимая плащ, — ругаться будет. И дуться пару дней. Аиллена, а что ж будет, если я скажу им, что ты не только Дарующая жизнь?
— Тут и останешься, — пообещала Лена почти всерьез. Разозлилась она крепко. — Вместе со своими особенностями. Будешь рассказывать сказки и страшные истории, авось на хлеб заработаешь.
Эльфы даже не смеялись. Они ржали. Гоготали, всхрюкивали, взвизгивали, держались за животы и падали со стульев. Причем Милит тоже, а Гарвин выглядел несколько смущенно. Лена на его счет уже второй раз шутила так удачно. Понять бы еще, в чем тут соль.