— Это Дарт, — уверенно сказал один из стражников. — Но почему шрам у него на правой щеке, если я разрубил ему левую?
— Очевидно, потому что это не Дарт, — пожала плечами Лена. — Его зовут Далин, и он эльф из Трехмирья.
— Да простит меня Светлая, но я не могу ошибаться, — виновато покачал головой стражник. — Это Дарт, и я никогда не забуду его глаза. Очень трудно забыть глаза человека, который хочет тебя убить.
— Интересно, — спросил Гарвин у кривоватого плетня, — а Дарт запомнил твои глаза, человек?
— Ты хочешь сказать, что я лгу, — задумчиво проговорила Лена, — а с какой целью я лгу?
— Что ты! — испугался стражник. — Но может быть… может быть, ты ошибаешься?
— Может, все-таки ошибаешься ты? — предположил Маркус. Тот попятился, но снова покачал головой.
— Нет. Ты сам солдат, ты должен меня понимать. Я уверен — это Дарт.
Гарвин соизволил посмотреть на Лену, пожал плечами: и что делать будем?
— Мне вот эльфы на одно лицо, — сообщил Маркус, — я этих-то различаю не очень. Ну а если это Дарт, то как шрам перекочевал на другую щеку? Я с таким еще не сталкивался. Он что, маг, этот твой Дарт?
Будь это Россия средних веков, стражники бы закрестились. Эти, правда, тоже поделали какие-то охранительные жесты, повертели головами: мол, избавь нас боги от такого ужаса, как эльфийский маг…
— Все равно, — решил командир, — Дарт он или не Дарт, выясним потом. Мы забираем его с собой, Светлая.
— Серьезно? — удивился Милит. — А как это?
— Будешь спорить, и тебя заберем.
— Ладно, — примирительно улыбнулся виновник, — я Дарт. И что дальше? Прямо на этим воротах меня повесите или рискнете везли в столицу? И слух пойдет, что меня взяли… И эльфы снова поднимутся. Надо вам это? По дороге много что может случиться.
— Много что, — согласился командир. Не робкий он был парень, но предусмотрительный. На Лену старался не смотреть: обвинить во лжи Странницу не хотелось, так он делал вид, что она ничегошеньки ему не говорила насчет Далина из Трехмирья. — А повесить тебя мы всегда успеем. Или заколоть.
— Ну и что ты предлагаешь? — спросил Гарвин у Лены. — Так и отдадим, вмешаемся или проведем небольшие полевые испытания?
— Кто вмешается, будет сочтен бунтовщиком, — предупредил командир. Лена улыбнулась:
— Я тоже?
— Тебя это не касается, Светлая. Ты не должна вмешиваться.
— Кто сказал?
Он нахмурился. Долг боролся с привычной почтительностью к Странницам. Тут из толпы раздался голос:
— Хватит уж, позабирали довольно. Идите себе… никого мы вам не отдадим. Ни Дарта, ни эльфов Светлой. Пролили уж кровушки, достаточно.
— Бунт? — возликовал командир. — Знаете, что бывает с бунтовщиками?
— Да знаем! Светлая, ты давай, забирай своих да иди с миром. Спасибо, что заглянула к нам. А этих рысаков мы тут придержим малость.
Стражников было пятеро. Они и не заметили, как оказались в плотном кольце. Конечно, они могли попробовать прорваться… да вот только вилы убивают не хуже мечей.
— Если сгорит эта деревня, — спокойно пообещал Дарт, — я потрачу годы, но найду вас пятерых и уничтожу. Сколько бы вы ни прятались, найду. Даже если вы к тому времени будете дряхлыми стариками, я вас найду и убью на глазах ваших внуков. У меня впереди столетия, а у вас?
— Если сгорит эта деревня, на вас падет проклятие Светлой, — искренне сказала Лена. — Сейчас мы уйдем, и вы не станете нас преследовать. Хорошо?
Что подействовало сильнее, обещание Дарта, угроза мифического проклятия или пчелиный гул, Лена не знала. Командир был не только смел, но и неглуп, пробиваться сквозь толпу не жаждал, да и Маркус опять производил впечатление всего лишь приложения к своему мечу. Лена послала шута и Милита собирать вещи, подошла к командиру и потерла кольцо.
— Я хочу задать тебе только один вопрос. Никто не услышит твоего ответа. Но ответ должен быть искренним.
— Спрашивай, Светлая.
— Тебе никогда не приходило в голову, что эльфы ничем не хуже людей?
— Не хуже? Ну ты сказала… Уроды они, Светлая. Ты только посмотри — уроды, даром что красавчики все. Живут по четыре жизни, двигаются вчетверо быстрее, в темноте, как кошки, видят…
— А по сколько жизней живут Странницы? По сколько жизней живут маги? Ты разве не знал, что самый плохой маг проживет две твоих жизни? А я — десять, или сто, или даже больше. Почему ты не готов вешать магов?
— Маги пользуются своими жизнями для дела. А эти? Живут себе и живут, ни для дела, ни для пользы. Неправильно это.
— А ты для дела живешь, стражник? Для пользы? Повесить безоружного на воротах, сжечь деревню, изнасиловать эльфийку?
— Не проклинай! — взмолился он. — Я солдат и делаю то, что мне приказывают, зря не зверствую…
— А не зря — зверствуешь? Ты нормальным считаешь, что наместник имеет право первой брачной ночи? Хочешь, чтоб с твоей дочкой первым не муж спал, а пришлый барин?
Шут тронул ее за руку.
— Нам пора.
Лена кивнула и обобщила:
— Не хочешь, чтобы тебя проклинали, не делай того, что заслуживает проклятия, солдат. Не делай другим того, чего себе не желаешь. Эльфы не враги вам. Прощай.
Да, перевоспитатель из нее никакой. Да и нафиг? Вот если бы догадалась колечко-то потереть еще раз, чтоб хотя последние слова услышали и прочие, а то ведь нет, ума не хватило. Что интересно, она почему-то не испугалась. Вообще. Может, потому что особенно уверенным выглядел Гарвин. Даже не уверенным, а равнодушным: подумаешь, пятеро стражников, и их может прохватить внезапный и неудержимый понос, никакого вреда, кроме морального ущерба, зато польза от очищения организма… Нет, определенно, в этом мире нарушено Равновесие: нет эльфийских магов. Особенно это дико потому, что магию людям дали именно эльфы.
Дарт молча поклонился людям (ниже, чем кланялся Лене) и забросил за спину свой тощий мешок. Это бы ничего, но следом за ним людям поклонился и Милит, и, чуть поколебавшись, Гарвин. И правильно. Стоит ценить, считай, единственный мир, где эльфы и люди понимали друг друга.
Лена тоже поклонилась. Не без достоинства, не зря же Рина, страшно удивленная просьбой, давала ей уроки, однако достаточно уважительно и от всей души пожелала процветания этому краю, в котором живут такие достойные люди. Пчелиный гул сменился этаким довольным урчаньем: Светлая им еще не кланялась. А чего бы и не поклониться достойным людям? Гару осмотрел свою стаю, глянул на толпу и помахал хвостом. Тоже поблагодарил: его тут неплохо кормили.
Они ушли не в другой мир: Дарт отказался категорически, а Лене не хотелось оставлять его, пока он не овладел хотя бы азами магии. Он увел их далеко в лес, Лена дорогой совершенно измоталась, да еще и лодыжку подвернула, и какую-то часть пути мужчины тащили ее на руках, потому что Гарвин только рукой махнул: исцелю, мол, без проблем, да может, не надо, больно не будет, если понесем, а если исцелю, потом два дня опять мерзнуть будешь… Лена очень не любила свои ощущения после исцеления, поэтому радостно отказалась и по тропинкам даже ковыляла сама, а по бездорожью ехала верхом то на Милите, но на Гарвине, то на Дарте — они вроде и не замечали, что на спине не мешок с вещами, а весомая женщина, и продолжали свои бесконечные уроки.
Дарт привел их к заброшенному, но крепкому домику: бревенчатые стены, местами протекающая крыша, земляной пол и даже мебель в виде двухъярусных нар на шесть человек. Крышу починили, трубу прочистили — получилось куда лучше палатки.
Эльфы занимались магией, Маркус от нечего делать сам с собой упражнялся в фехтовании, Гару носился по лесу в поисках еды, а Лена сортировала свою аптечку, которую шут не забыл прихватить. Шут делал вид, что следит за тем, как поджаривается на вертеле небольшой кабанчик, которого сам же подстрелил. А на самом деле он сидел у ног Лены, прислонившись к ее коленям, и смотрел на огонь.