Прав был дракон: особенных различий не обнаруживалось. Где-то верили в единого бога, где-то имелся пантеон на каждый случай жизни, где-то ни во что не верили. Где-то одевались вычурно и, с точки зрения Лены, смешно, где-то так одинаково, что никакой домашний юнисекс не годился в сравнение. Отличить мужчин от женщин было и вовсе затруднительно, потому что женщины утягивали грудь, а мужчины носили под просторными туниками штаны с пышными буфами. Где-то магия практиковалась на каждом шагу, где-то магов сжигали на кострах по славу науки, которая была той же магией, а костры были всего лишь способом избавиться от конкурентов. Неизменно было одно: приветливость и уважение, с каким встречали Лену. На еду и ночлег они почти не тратились, в чистом поле ночевали нечасто, потому что миры попадались довольно густозаселенные и за день вполне можно было дойти от одной деревни до другой. Миры были нищие и богатые, мирные и воюющие, но ни один Лене не захотелось проклясть, даже тот, где наука боролась с магией. Ее везде узнавали, потому что простоты ради она надевала все-таки черное платье Странниц, немнущееся, не пачкающееся, удобное, а драконова пряжка и ветвь любви все-таки немножко его оживляли.
Сколько времени прошло в Сайбии, никто не знал. По их личному времени прошло не менее полугода, но каким-то чудесным образом они никогда не попадали в зиму, плавно переходили из лета в лето, потом в раннюю осень, потом просто в осень. Лена уже не снимала плаща, а мужчинам все еще было тепло, однако если ночевать приходилось в поле или в лесу, Лена настаивала, чтобы они спали в палатке втроем. Ночами все-таки было уже холодно. Маркус посопротивлялся недолго, но сдался, и теперь они согревали друг друга ночами, как в то самое первое путешествие между мирами.
Им было хорошо. Правильно. То ли они дополняли друг друга, то ли, что называется, совпадали по фазе, но ведь, если разобраться, между ними не было ничего общего. Никогда не увидел бы ее у памятника Ленину этакий мачо, никогда бы книгочею шуту не пришло в голову сдружиться с Проводником, никогда Лена и не помышляла бы о любви умницы и симпатяги Роша Винора. Судьба? А какая разница, если любой мир кажется замечательным, когда рядом друзья?
А беда, как ей и положено, пришла неожиданно. Они только-только выбрали место для привала — небольшую поляну неподалеку от дороги. Мир был новый, но с самого утра они не увидели никаких признаков жилья. Как ни принюхивался шут, ниоткуда не тянуло дымом, но дорога была, не самая разъезженная, но и не самая заброшенная, так что рано или поздно привела бы их к людям, или эльфам, или оркам, а нет — Пути Странницы всегда открыты.
Лена даже не успела снять свой рюкзачок, когда из-за кустов вдруг посыпались вооруженные люди. Зарычал Гару, шут сбросил с плеча лук и невидимым движением наложил стрелу. Маркус толкнул Лену за толстый ствол, а меч словно сам вылетел из ножен в его руку — и схватка началась.
— Уводи! — крикнул Маркус. — Рош, уводи ее!
Нападавшие отлетали от пропеллера, на который был похож меч Маркуса, отлетали целиком или частями, но их было много, так много, что Лене они казались сплошной массой, переселяющимися термитами, даже не замечающими, что по их тропе движется слон. Шут бросился к Лене, и на него тоже навалилось скопище муравьев, и замелькал в воздухе его кинжал, и сам он вертелся с невозможной для человека скоростью. Сзади в левое плечо Маркуса вонзился метательный нож, сбивший его с ритма. Маркус отступил на полшага, снова закрутил мечом. Мимо лица Лены, едва не задев, свистнула стрела, вторая, третья, и Маркус отбивал эти стрелы в полете, рубил их, но не успевал, и сначала одна вонзилась ему под ребра, потом вторая — в живот.
Он опустил меч, невольно оперся на него, но лезвие ушло в землю, и Маркус упал сначала на колено, а потом навзничь. Карие глаза смотрели вверх почти без выражения. Целитель. Ему нужен лучший целитель, какого можно найти во всех доступных мирах, потому что стрела в живот — случай, трудный даже для Арианы. Значит, нужен кто-то лучше Арианы.
Лена даже не поняла, как оказалась возле Маркуса, как вцепилась одной рукой ему в плечо, как шут схватил ее за другую руку, и уж совсем было непонятно, как оказался рядом с ними Гару, которого никто не держал.
Трава была высокой, ровной, будто подстриженной. Лес чуть в стороне уже был тронут осенью, но на траве это никак не отразилось: она была сочно-зеленой и мягкой.
— Иди за помощью, — крикнула Лена. Шут огляделся, должно быть, увидел что-то и легко и стремительно побежал, словно по гаревой дорожке, а не по траве, доходившей ему почти до пояса. Лена наклонилась к Маркусу, положила ладонь ему на грудь, но он вдруг взял ее за руку.
— Не надо, — тихо, но отчетливо сказал он. — Не надо, Лена. Поверь старому солдату… Ты мне уже не поможешь. Пришло время умирать, Лена. Ничего. Это не страшно. Я хорошо пожил… и тебя встретил. Ты не можешь исцелить меня, но можешь дать силу, которая только продлит умирание. Я не хочу. Ты молчи. Я знаю, что такое стрела в кишки. Что такое стрела в печень. Мне осталось-то с полчаса… Ты только побудь со мной, хорошо? Просто… просто побудь.
Жизнь уже уходила из его глаз. Господи боже, он был прав. Пробитую печень не под силу исцелить даже Ариане. А значит, никому не под силу. У Лены не было с ним такой связи, как с шутом, но уже умом она понимала: умирает. Действительно умирает. Несокрушимый и такой земной Маркус… Лена встала около него на колени, взяла за руку. Побыть с ним. Подержать его руку и подождать, пока разожмутся пальцы… пока они похолодеют. Просто подождать, когда он уйдет. Совсем. Безвозвратно.
Заворчал Гару. Лена подняла глаза. Высокий подтянутый мужчина стоял рядом, склонив к плечу голову. Лица его Лена не видела — слепило солнце, но по общему облику, по длинным волосам, по тому, что подошел он неслышно даже для собаки, она поняла — эльф.
— Он умирает, — сообщил мужчина негромко. Маркус часто и трудно дышал, глаза его были закрыты, но пальцы стискивали руку Лены. Отчаяние захлестнуло ее.
— Я понадеялась на себя, — сказала она без голоса, — так была уверена, что приведу его к лучшему целителю, какой вообще есть во всех мирах, и так промахнулась. И теперь он умирает.
— Привела? — Мужчина наклонился и заглянул ей в глаза. — Светлая? Неужели — Светлая? Ты просто подумала, что ему нужен самый лучший целитель, и сделала Шаг? Так?
Шел бы подальше. Своей дорогой. Без всяких Путей. Оставил бы их. Он им не нужен. Маркусу не нужен. Лицо Маркуса серело на глазах. Лена погладила его по щеке. Она не знала, что отчаяние бывает таким острым и таким горьким. Почему Маркус? Почему сейчас? Все было так хорошо, так естественно, так правильно… Ты нужен мне, Проводник, не уходи… Как я без тебя?
— Надо же… — пробормотал мужчина. — Ну, ты и не ошиблась.
Он вдруг отстранил Лену, не без труда разжал пальцы Маркуса и толкнул ее в плечо, усаживая на землю. Потом присмотрелся к чему-то, выдернул одну стрелу — Маркус только слабо дернулся, потом вторую и, не касаясь тела, сложил ладони над ранами крест-накрест, как медики, когда собираются делать непрямой массаж сердца, и сосредоточенно нахмурился. Маркуса подбросило в воздух, выгнуло. Эльф поднял руки повыше — и тело Маркуса потянулось за ними, повисло над травой. Руки держали его, словно магнит держал тонкий металлический прут: голова и ноги Маркуса касались земли. Эльф ничего не говорил, даже смотрел куда-то в сторону. Маркус вскрикнул, захрипел, судорожно сжались кулаки, но глаза оставались закрытыми. Лене так хотелось прикоснуться к нему, но она боялась помешать магии и просто сидела, не сводя глаз с его лица, искаженного мукой, какую не под силу выдержать человеку.
Это продолжалось недолго. Эльф убрал руки, и Маркус довольно сильно ударился о землю. Он дышал. Трудно, часто, хрипло, но лицо уже расслабилось, и Лена не знала, что это означает: жизнь или смерть.
— Ну все, — обыденно сообщил мужчина. — Выживет. Поболеет какое-то время, может, две недели, может, три. Больно будет, пока ткани не приживутся, но никаких трав не давай, кроме укрепляющих, нельзя ни снотворного, ни обезболивающего. Ничего, он крепкий, стерпит. А теперь забирай его и уходи, быстро.