— Конечно. Женщина лучше исцеляет мужчин, мужчина — женщин. Ты разве не знал?
— Оба уйдите, — попросила Лена, но они, конечно, не послушались. Сколько раз уже ее посторонние видели в нижнем белье? Ужас.
Но стыдно не было вовсе, потому что было больно. Даже дышать не хотелось, как ныли бока. Гарвин отстранил шута, пробежался пальцами по синякам, прикоснулся к перекошенному лицу и покачал головой.
— Неужели и правда эльф… Сейчас, подожди, станет легче.
Он постоял секунду, закрыв глаза, а когда открыл, они отливали серебром, положил прохладные ладони ей на лицо, и боль начала откатываться, гаснуть, перестало стрелять в голове, прояснилось в глазах.
— Ну вот, как новенькая.
Странно было слышать нежность в голосе всегда сурового либо язвительного Гарвина.
— Исцели все, — попросил Маркус. — Магия все равно применена, так пусть хоть ей больно не будет.
— Поучи меня, Проводник, — проворчал Гарвин, осторожно прикасаясь к синякам. У него рук не хватит все исцелять. Лене казалось, что весь правый бок и весь живот просто черные, вот как были у шута после столкновения с ногой эльфа. По телу побежали мурашки. В прошлый раз, когда Лиасс избавлял ее от синяка, ощущения были совсем другими. А наутро она опять не отличит шута от Милита? И встанет к сквернейшем настроении, полная слез, которым нельзя дать вылиться?
Лиасс успокаивающе гладил ее по голове. Без всякой магии. А Родаг тактичнее. Не вломился в личные апартаменты, чтоб Светлую в неглиже увидеть. Как хорошо, что она надела лифчик, потому что с этим платьем он вовсе не был нужен, просто привычка сработала. А то совсем бы полное безобразие было.
Вдруг Лиасс поднял ее на руки, а шут быстренько разобрал постель. Лену уложили, укрыли одеялом, чтоб стесняться перестала, и Гарвин занялся ее рукой. Он только задел — и у Лены полетели искры.
— Перелом, — сообщил эльф. — Ничего. Сращивать кости я тоже умею. Аиллена, потерпи немножко. Потерпи. Потом хорошо будет. — Лена завизжала так, что даже невозмутимый Владыка слегка шарахнулся, а на лице шута отразилась ее боль. — Я вправил кость. А сейчас больно уже не будет, совсем немного осталось.
Он поколдовал над рукой, и в один прекрасный момент Лена поняла, что у нее ничего больше не болит. Шут перевел дыхание. Они столпились около кровати, Гару просунул морду между Гарвином и Маркусом, дотянулся языком до руки и начал ее зализывать — и ведь именно там, где эльф ее сломал.
— Готово, — обыденно сказал Гарвин. — Неплохо получилось. Аиллена, голова у тебя поболит несколько дней, но не так, чтоб надо было пить обезболивающие травы. Он очень сильно ударил тебя по лицу, но я не хочу лезть тебе в голову. Опасности нет, так что такое вмешательство излишне.
Сотрясение мозга у меня, дошло до Лены. Так по морде дали, что сотрясение мозга. А сами бы без всякого исцеления бегали и говорили, что прекрасно себя чувствуют. Она посмотрела на шута, и тот понял правильно, сел на край кровати, взял ее за руку. У него дрожали пальцы.
— Рассказать можешь? Или до завтра? — мягко спросил Лиасс.
Лена могла. И рассказала. Голова болела, довольно сильно, но действительно не настолько, чтобы заваривать траву. И раньше так болела, при перемене погоды, например, и ничего, без лекарств обходилась. Лицо Маркуса свирепело по мере ее рассказа, а у Гарвина появилось странное выражение глаз. Лиасс же был, как обычно, невозмутим. Шут держал ее руку и знал, что она чувствует себя почти хорошо.
— Да, я не успел проследить все его перемещения, — сокрушенно признал Лиасс. — Как легко он открывает проход…
— Мур сказал, что есть другой способ, менее затратный, чем твой. Сказал, что ты научишься, если подумаешь. Лиасс, он оттуда. Ему нужна была моя сила, потому что он опасается тебя.
— Это он правильно, — рассеянно проговорил Лиасс, — меня стоит опасаться… Ты уверена, что он оттуда?
— Владыка, я тебя туда одного не пущу.
— А я у тебя спрашивал разрешения? — удивился Лиасс. Гарвин насупился. Маркус неожиданно поддержал:
— Негоже, Владыка. Ты все-таки тут нужнее. И что? Придешь в тот мир, скажешь — давайте мне сюда злодея, а тебя и пошлют куда подальше. Это тут ты Владыка…
— Я везде Владыка, — так же рассеянно возразил Лиасс, — в том числе и потому, что не принимаю необдуманных решений. Ты запомнила его лицо, Аиллена?
— Я запомнил, — сказал шут. — В основном потому, что он отличается от вас. Вот я и думал, из каких он краев. У него коричневые волосы и глаза цвета болотной воды. Шрам на левой мочке, словно серьгу когда-то вырвали. На виске след от ножа, почти на том же месте, что у меня. А больше ничем не выделяется. Я его всегда узнаю.
— Шрам на мочке уха рассмотрел? — уважительно удивился Гарвин. — У длинноволосого эльфа? Наблюдательный парень. Как ты себя чувствуешь, Аиллена?
— Хорошо, — вздохнула Лена. — А потом будет плохо, да? Как положено после магии?
— Гораздо лучше, чем в прошлый раз, — пообещал Лиасс. — Я в отличие от Гарвина не силен в тонком целительстве. Холодно? Маркус, распорядись, чтобы принесли еще одеяло. Вот холодно тебе будет.
— Полукровка согреет, — пожал плечами Гарвин. — Тепло тела греет лучше всего. Если ты все рассказала, мы пойдем, а ты попробуй уснуть или просто полежи, расслабься. Можно чаю попить. Или горячего вина. Хочешь?
— Не спрашивай, а сделай, — улыбнулся Лиасс. — Аиллена, я думаю, тебя хочет увидеть король. Ты позволишь?
Лена, конечно, позволила. Шут неохотно отпустил ее руку. Эльфов он не стеснялся, а вот рядом с людьми о правилах хорошего тона помнил неукоснительно. Протокол соблюдал. Родаг и Рина были взволнованы и испуганы, особенно Рина. Король владел собой лучше, но и у него дрожал голос, и Лена с удивлением поняла, что ее исчезновение испугало их больше, чем триумфальное возвращение верхом на золотом драконе. Лена и им рассказала все, назойливо подчеркивая, что этот эльф гораздо хуже, чем верноподданные Родага.
— Я и не подозревал эльфов Лиасса, — заверил король. — Это было бы так глупо… Да и своих тоже не подозревал. Хотя бывают всякие… отщепенцы. Значит, он хочет войны? Хочет, чтобы я начал ограничивать права эльфов? Или сказал тебе об этом, чтобы я думал, что он хочет именно этого?
— Ты много он меня хочешь, Родаг, — вздохнула Лена. — Я не политик. Мне кажется, он был вполне искренним. И вполне уверенным в том, что ему это удастся.
— Не дождется, — проворчал Родаг. — Я-то политик. Делиена, я все сделаю, чтобы не было никакой войны в Сайбии. И Владыка сделает.
— Как ты себя чувствуешь? — жалобно спросила Рина. — Когда я увидела твое лицо, я испугалась.
— Я бы тоже испугалась, если бы себя увидела. Спасибо, Рина, сейчас хорошо.
Королева нагнулась и поцеловала ее в щеку. Абсолютно искренне. Отчего-то холодная, неприятная и высокомерная Рина питала к Лене весьма теплые чувства. Потом она вышла, пожелав Лене всяких благ. Король посмотрел на шута, и тот напрягся. Родаг покачал головой.
— Разве я настолько беспощаден, шут? Побудь с ней, пока она не поправится. Я не потребую от тебя ничего, что противоречило бы тем клятвам, которые ты дал ей.
Шут встал на одно колено и склонил голову. Проходя мимо, Родаг щелкнул его по макушке. Шут улыбнулся, хотя и напряженно, закрыл за ним дверь, быстро разделся, не утруждаясь выравниванием сапог, и нырнул под одеяло.
— Ну вот, сейчас согреешься, — пообещал он, обнимая Лену так бережно, словно она была стеклянной. — Гару, охраняй.
Пес посмотрел на шута со странным выражением — это ты мне говоришь «охраняй»? а то я не знаю — и улегся под дверью. Только сейчас Лену начал колотить озноб — самое нормальное состояние после магического вмешательства. При этом у нее не было жара, который можно было бы сбить отваром из жизнянки и остролиста. Просто ощущение холода. Ничего. Пройдет. Когда-нибудь. Маркус, кое-как сдвинув Гару, принес еще одеяло и кружку с горячим вином, напоил Лену, укрыл их обоих, посмотрел грустно и ушел. Тоже переживал, что ничего сделать не мог. А кто мог? Милит отплясывал в паре шагов — тоже не помешал. И тоже, наверное, страдает по этому поводу. Лена прижалась к шуту и не заметила, как уснула.