Такая неприкрытая наглость стала последней каплей. Кажется, пока этой женщине не показать, что не одна она тут с характером, Мариша не успокоится.
— А вопросов ваших церковников не боитесь? — уже другим голосом, из которого ушла вся теплота, поинтересовалась я.
На этот раз Мариша широко улыбнулась, а взгляд изменился с тяжёлого на оценивающий, словно она впервые подумала, что я могла что-то значить. Но сразу же за тем её улыбка померкла.
— Церковь и так поставила на нашей жизни крест. Так что хуже, милочка, не будет, — и после заминки добавила: — Лучше бы тебе церковниками их не называть.
Слова Мариши не обманули меня. Ей было невыносимо от того, что церковники сделали с жизнью её семьи. И это вызывало во мне сочувствие.
По поводу причины ополчения против семейства я не переживала. Уже поняла, что церковники не опирались на объективность в своих умозаключениях. Если толика ума там вообще присутствовала.
Разговор получил неожиданное продолжение от вошедшего на кухню Колона.
— Можешь сама посмотреть на причину, почему мы пустили тебя, — сказал он негромко.
Мариша кинула на него предостерегающий взгляд, но я с готовностью поднялась со скамейки.
Пока мы все вместе шли вдоль дома в сторону большого поля, я размышляла о том, куда они приведут меня. Может, я рано предположила, что опасаться нечего? Возможно, мы шли к могилам, где закопаны двадцать их родственников, умерших из-за странных обстоятельств? Или к секретному растению, которое дарило блаженство и радужные видения? Ну, последнее уже не ново в Лонии. Правда, вредно для здоровья, но некоторых это не особо останавливает.
В поле оказались посажены пока узнаваемые для меня овощи от картошки до кукурузы.
Тут Колон, шедший впереди, свернул вдоль кромки немного правее, а следом и мы с Маришей. И сразу остановились. Перед нами предстал голый участок земли.
— Ну вот, любуйся, — ядовито бросила Мариша, словно я сама напросилась на эти «смотрины».
Но не успела я ничего сказать, как Колон добавил, оглаживая бородку:
— Из-за этой неизвестной хвори, от которой даже сорняки не растут, мы лишились серьёзной части пропитания и дохода. Именно поэтому мы пригласили тебя. И именно поэтому волиты решили, что здесь порча тьмы, и теперь посланники церкви приезжают раз или два в месяц и смотрят, чтобы порча не свела нас с ума и не распространилась на других.
— Да они думают, что это наша дочь или я наколдовали, и теперь от нас все шарахаются, как от прокажённых, — фыркнула Мариша и пошла обратно к дому.
За ней последовал Колон. Я успела заметить в светло-карих глазах, вокруг которых собралось уже немало морщин, боль, скрываемую глубоко внутри. Вряд ли подобное он бы позволил себе при жене. А я никто, передо мной можно дать слабину. И я одобряла это секундное бессилие, потому что иначе, если держать всё внутри себя, можно сдаться под напором скопившегося, и в один прекрасный день взорваться.
Проводив Колона сочувствующим взглядом, я подумала о словах Мариши. Они походили на «правду», которую могли приплести церковники, ведь девочка уже сейчас была красива. А это у волитов, видимо, особый пунктик.
Я не спешила за хозяевами, внимательно осматривая кусок земли, тянущийся дальше в поле неровными краями. Там действительно ничего не росло. Земля имела серый цвет и глубокие засушливые трещины, тогда как вокруг всё было пропитано влагой. Тёмный цвет земли вокруг повреждённого участка только подчёркивал неестественность этого куска.
Я нахмурилась. Хотелось осмотреть всё целиком, но что-то удерживало меня от того, чтобы ступить на эту землю. Нехорошее предчувствие разливалось внутри, словно патока, зарождаясь где-то в районе живота. Или всё-таки я получила несварение от недавней каши.
Я прошла вдоль кромки поля дальше и заметила, что на границе с поражённым куском были болезненные и чахлые растения. Значит, оно слабело к своему краю.
Но все наблюдения не давали ровным счётом никакого представления о том, что это за дрянь, и как от неё избавиться.
Поджав губы, я стала возвращаться тем же путём в дом. Что бы не вызвало такого иссушения и омертвения почвы, но насколько же надо быть, мягко говоря, недальновидным, чтобы посчитать подобное явление порчей. Даже если допустить абсурдность предположения, что в этой семье могли колдовать, как выразилась Мариша, стали бы они прозябать в деревеньке и работать каждый день, как и прочие? Об этом святоши что-то не подумали. А стоило. Хотя бы для того, чтобы увидеть поломанность собственной логики.
Зайдя в дом, я прошла на кухню, где разговаривали Колон и Мариша. При мне они замолчали. Но я и не подслушивать собиралась.
— Точно никто не знает, что это такое? Даже предположений ни у кого нет? Не считая порчи, — поморщившись, я опёрлась о стол, смотря поочерёдно на хозяев.
— Если бы знали, твоей ноги здесь не было, — надменно отчеканила Мариша.
Кто бы сомневался.
Колон же замялся. Касательно адекватных ответов я уже уяснила, что стоило обращаться именно к нему.
В итоге мужчина решил ответить:
— Что это за хворь, действительно никто не знает. Но до нас доходили слухи, что в других деревнях тоже есть такие пустыри, в том числе на полях землевладельцев. Но и там никто не знает, что с этим делать.
Я задумчиво кивнула.
Это странное явление не давало мне покоя в течение всего дня. Оно не походило ни на одну болезнь, о которых нам рассказывали во время обучения ботанике. Может, что-то под землёй? Но тогда здесь, скорее всего, был бы единичный случай.
В измученный мыслями мозг внезапно пришла идея. Такая простая в своей сути, но отчего-то не пришедшая сразу. А ведь для меня должно быть естественно — думать, как эллан.
Я спустилась вниз, вышла из дома и снова направилась в поле. На этот раз, встав напротив поражённого участка земли, я посмотрела на него на энергетическом уровне.
И то, что я увидела, поразило меня.
В том месте, где земля испещрялась засушливыми трещинами, на энергетическом уровне виднелась чернота. Не та темнота, которую я обычно видела вместо материальных вещей, а густая и непроницаемая чернота. Над или под ней не проходила свободная энергия, которая перекрывала предметы сверху. Там вообще ничего не было.
От зрелища чёрного пятна кровь стыла в жилах. В горле пересохло, язык наждачкой прошёлся по сухому нёбу. Внутри меня всё кричало о том, что это ненормально. Противоестественно!
Однако надо было разобраться до конца. Я собралась и перевела взгляд на границу чёрного пятна. Там нити свободной энергии неровно обрывались. Мне стало больно от этого зрелища, словно я увидела чей-то обрубок вместо ноги и почувствовала боль того, кто её потерял.
Почему-то я не сомневалась: то же самое происходило с нитями энергии в замкнутых системах, которые попали на границу чёрного пятна.
Окинув взглядом эту ужасную во всех смыслах картину, я осознала, что это не поражение почвы из-за невиданной болезни, не чёртова порча, а разрыв на самом энергетическом уровне. Другого объяснения увиденному я не находила.
Покидать поле на этот раз было гораздо труднее, словно я уходила от тяжелобольного. Это оказались странные, неприятные ощущения, которых раньше я не испытывала. Но с каждым шагом, отдалявшим от черноты, во мне росла решительность разобраться с ней во что бы то ни стало.
Конечно же это открытие не дало мне уснуть. Я долго проворочалась в бесплодных попытках оставить думы на следующий день. В итоге сдалась.
Самая главная мысль, которая крутилась в моей буйной голове, была о том, что порванные нити энергии — это очень плохо. Для замкнутых систем подобное означало болезнь, поломку или прореху в структуре материальных вещей. А что это означало для всего мира? Нигде и никогда при мне о таком не упоминалось. А я была любопытна относительно знаний, и мотив, чтобы узнавать больше других, у меня был весомей. Подобное не могло сулить ничего хорошего. Доказательства чахли на поле Мариши и Колона.
Я мысленно вернулась во времена обучения в школе и университете. Все знания, полученные оттуда, касались замкнутых систем. Я раздражённо вздохнула. Как-то не предусмотрительно со стороны сильных мира сего.