Джон споткнулся и плашмя грохнулся в воду ручья! На ноги он не поднялся, а отупело сидел, и с него стекала вода. Потом он кинулся разбрасывать камни, завопил, хватая и теряя раков, изрыгая проклятия. Колокола в его ушах заблаговестили громче. А вот теперь мимо него процессией, одно за другим, потянулись по воде тела, которые не могли существовать, но были реальностью. Цвета белых червей тела, перевернувшись на спину, проплывали, как потерявшие управление марионетки. Минуя его, течение подбрасывало головы, и их лица поворачивались, демонстрируя черты типичного члена эллиотской семьи.
Он зарыдал и всё сидел и сидел в воде. Ему нужна была помощь Сеси, а разве можно рассчитывать её заслужить теперь, когда ведёшь себя как дурак, поносишь её, ненавидишь, угрожаешь ей и всему Семейству?
Он поднялся, отряхнулся. Выбрался из ручья и двинулся в гору. Теперь осталась одна-единственная вещь. Уговорить каждого члена Семейства в отдельности. Умолять заступиться за него. Пусть они попросят Сеси вернуться домой, сей же час.
В похоронном бюро на Корт-стрит открылась дверь. Владелец, небольшого роста, побывавший в руках хорошего парикмахера человек с усами и чувствительными руками, поднял голову. Лицо у него вытянулось.
— А, это вы, дядя Джон, — сказал он.
— Племянник Байон, — сказал Джон, ещё не обсохший после ручья. — Мне нужна твоя помощь. Ты видел Сеси?
— Видел её? — переспросил Байон Эллиот. Он облокотился о мраморный стол, на котором обрабатывал тело. Он засмеялся. — Боже мой, об этом меня не спрашивай! — Он фыркнул. — Посмотри-ка на меня получше. Ты меня знаешь?
Джон рассердился:
— Ну, вот ещё, ты Байон Эллиот, брат Сеси!
— Ошибаешься, — гробовщик покачал головой. — Я кузен Ральф, мясник! Да, мясник! — Он постучал себя по голове. — Здесь, внутри, что главное, я Ральф. Ещё момент назад я работал в холодильнике в своём магазине, как вдруг внутри меня появилась Сеси. Она позаимствовала мой ум, словно чашку сахарного песку. И тут же перенесла сюда и засунула в Байоново тело. Бедный Байон! Вот это шуточка!
— Ты… ты не Байон?!
— Нет, хе-хе, нет, милый дядюшка Джон. Сеси наверняка вставила Байона в моё тело! Понимаешь, в чём фокус? Мясника подменили мясником! Специалиста по фасовке мяса поменяли на такого же! — он затрясся от смеха. — Вот это Сеси, что за дитя! — Он утёр с лица счастливые слёзы. — Я минут пять простоял здесь, соображая, что делать. И знаешь, похоронное дело не слишком мудрёное. Не мудрёнее, чем нарезать отбивные. Э, да Байон сойдёт с ума! У него же профессиональная гордость. Скорее всего, Сеси потом поменяет нас обратно. Байону никогда не нравилось, когда над ним подшучивают.
Показалось, Джон пришёл в замешательство:
— Сеси не слушается даже тебя?
— Боже мой, да нет же. Она делает, что делает. Мы бессильны.
Джон направился к двери.
— Нужно найти её как-то, — промямлил он. — Если она вытворяет такое с тобой, подумай только, как она помогла бы мне, если бы захотела… — Колокола загудели в его ушах ещё громче. Уголком глаз он заметил какое-то движение. Он круто повернулся и оцепенел.
В лежащем на столе теле торчала кедровая палочка.
— Пока, — сказал гробовщик хлопнувшей двери. Он прислушался к замирающему звуку бегущих ног Джона.
Человек, ввалившийся в полицейский участок в пять часов вечера того дня, едва держался на ногах. Говорил он шёпотом, его подташнивало, будто он выпил яду. В нём ничего не осталось от дяди Джона. Колокола звенели всё время, всё время, и он видел шедших за ним по пятам людей, в груди у них торчали палочки, и люди исчезали, стоило повернуться и посмотреть на них.